— Надо выставить оцепление. Если столицу не возьмем в кольцо, эпидемию не победим. И зима не поможет. С холодом поутихнет, однако лишь солнце пригреет — опять полыхнет.
На улицах жгли костры, тащились телеги с больными и умершими. Колокольный звон печалил души. Каждый день встречали с надеждой. Арендт и Ерохин обещали некоторое улучшение к середине октября. Но им было суждено показать свое искусство намного раньше. За обедом император внезапно почувствовал сильное недомогание и вынужден был прервать трапезу. Хотя он и велел остальным оставаться за столом, но никто не желал продолжать беседу. Государя отвели в спальню. Его тошнило, трясла лихорадка. Арендт с удрученным видом сообщил через некоторое время:
— Господа, открылись первые симптомы болезни. Прошу вас: будьте внимательны к собственным ощущениям. Своевременное обращение к врачу — половина успеха.
Бенкендорф помогал лекарям и камердинеру государя Малышеву делать больному ванны, подносил лекарства, отирал пот со лба, переменял белье. Государь охотнее принимал питье из его рук. Слабость мучила только в первые дни. Однажды утром он встретил Бенкендорфа шуткой:
— Выйдешь в отставку — зачислю тебя лейб-медиком. Будешь получать вдвое против Арендта. Знаешь, что я подслушал? Он велел Малышеву послать за тобой. Проснется государь, пусть Бенкендорф дает питье. Горечь из рук Александра Христофоровича легче принимает! Так что тебе прямая дорога в лейб-медики!
С того дня началось выздоровление.
— Отправь в Тверь фельдъегеря. Пусть приготовят для нас покои во дворце сестры, — приказал государь.
Тверь приняла их сумрачно. Холера здесь, правда, не бушевала. Прибывших врач осмотрел в особой комнате. Император и Бенкендорф попали на прием вместе. Бенкендорф посмотрел на обнаженный торс государя и подумал, что болезнь отзывается на Божьих помазанниках так же, как и на простых смертных. Государь похудел и делал усилия, чтобы казаться бодрым. Арендт и Ерохин с помощью местного эскулапа лекаря Граве окурили хлором.
Дворец и сад были оцеплены солдатами, которых на ночь отводили в специально предназначенное и тоже охраняемое здание. Конечно, в Твери они скучали бы, если бы не бесконечные вечерние беседы. Бенкендорф знал отношение государя к великой княгине Елене Павловне. Когда император Александр умер, государь послал Бенкендорфа разбирать архив в Царском Селе. Ни один документ не миновал рук будущего начальника III отделения. Часть бумаг после просмотра государь велел уничтожить, и среди них переписку с великой княгиней Еленой Павловной. Но два-три письма к сестре с поразительными откровенностями оставил и бережно хранил в шкатулке под замком. Однажды показал Бенкендорфу страницу, заполненную рукой покойного брата: «Helas! Je ne sais profiter de mes anciens droits (il s’agit de vos pieds, entendez vous) d’appliquer les plus tendres baisers dans votre chambre à coucher à Twer»