— Я не могу держать на блокгауз! — сказал я капитану, который греб вместе с Редрутом. — Руль не слушается меня, и лодку относит отливом. Не можете ли вы грести сильнее в одну сторону?
— Нет, это невозможно! — отвечал капитан. — Тогда мы потопим лодку. Правьте, пока не пересилите течения!
Я изо всех сил налегал на руль, направляя лодку к востоку, но ее продолжало относить к западу, и в конце концов мы поплыли параллельно берегу.
— Мы так никогда не попадем на остров! — сказал я.
— Но иначе мы ничего не можем сделать! — ответил капитан. — Если мы отклонимся в сторону, то рискуем натолкнуться на шлюпки. Течение должно скоро сделаться слабее, и тогда мы причалим к берегу, повернув назад!
— Течение уже слабеет, сэр, — сказал Грей, — можно бы и повернуть уже лодку!
— Спасибо! — отвечал я спокойно и ласково, точно между нами ничего не произошло: мы все еще раньше решили обращаться с ним приветливо, как с одним из наших.
Вдруг капитан обернулся и сказал слегка изменившимся голосом:
— Пушка!
— Я уже имел это в виду, — заметил я, думая, что он говорит о бомбардировке форта. — Но ведь они не могут переправить пушку на берег, а если бы даже и доставили ее на остров, то им не перетащить ее через лес!
— Взгляните на корму шхуны, доктор! — коротко сказал капитан.
Мы совсем забыли про пушку и теперь с ужасом увидели, что шестеро матросов суетились около нее, снимая с нее «куртку», как они называют ее просмоленный парусинный чехол, который надевается во время плавания. В моей голове с быстротой молнии мелькнула мысль, что мы оставили там же и порох, так что негодяям легко будет зарядить пушку.
— Израиль был пушкарем у Флинта! — хрипло произнес Грей.
Я направил лодку к тому месту на берегу, куда уже два раза причаливал раньше: это было нетрудно сделать, так как течение значительно ослабело. Но зато мы были обращены теперь к «Испаньоле» не кормой, а бортом, так что представляли очень удобную мишень для стрельбы. Я мог не только видеть, но и слышать, как широколицый негодяй Израиль Гандс катил по палубе ядро.
— Кто из вас лучше стреляет? — спросил капитан.
— Трелоней, без всякого сомнения! — ответил я.
— В таком случае, не желаете ли вы, сэр, подстрелить одного из тех матросов на палубе? Если можно, то Гандса! — сказал капитан.
Трелоней, сохраняя полное присутствие духа, хладнокровно осмотрел курок своего ружья.
— Только осторожнее, сэр, — вскричал капитан, — а то вы перевернете лодку. И вы все, господа, будьте наготове, чтобы поддержать равновесие лодки!
Сквайр прицелился, гребцы оставили весла, и все мы отклонились, чтобы поддержать равновесие; все это было сделано осторожно и предусмотрительно, так что лодка не зачерпнула ни капли воды.