Летний день что год долог, но они засветло собирались многое еще осмотреть, и прежде всего "собственность бывшего Союза писателей СССР". На территории пишущей братии, примыкавшей к владениям Волошина, располагался дивный сад, заложенный самим основателем того, что называется теперь Коктебелем. В писательском же парке, недалеко от центрального входа с набережной, они вдруг наткнулись на бюст Ленина из розового ноздреватого камня здешних мест. Ленинская голова на мощной шее покоилась на высоком, хорошо отполированном гранитном постаменте, и оттого скульптурная композиция смотрелась авангардистски, в духе времени, не украшала, но и не портила пейзаж. Так к ней, видимо, и относились отдыхающие, сновавшие взад и вперед и не видевшие опального вождя в упор. Гости с Кавказа внимательно осмотрели памятник, обойдя его не раз со всех сторон. Один из парней, которого звали Алиханом, он все-таки был старшим по рангу, сказал брату:
— Аслан, покупаем вместе с Лениным, хорошая работа... профессиональная.
На что тот, не раздумывая, ответил:
— Согласен. Правда, придется подыскать ей другое место. А может, установим ее в холле казино... — И оба от души рассмеялись.
Коктебельская бухта находится в сухой, засушливой части Крыма, как выражался ее прародитель — в "киммерийской степи", и потому писательский сад — самое большое насаждение в поселке, главная его жемчужина, любимый оазис. Рукотворный парк был разбит в начале века по всем правилам ландшафтной архитектуры, и со временем обрел еще большую ценность. Кипарисовые аллеи, выходившие к некогда дивному фонтану, окружали кольцом посадки редких даже и для Крыма кустов и деревьев. Правда, за последние годы пришли в полное запустение роскошные кактусовые плантации, где еще в недавнем прошлом на радость отдыхающим цвело около сотни разных видов кактусов.
Буйная зелень и ухоженность сада скрывали убожество хаотично разбросанных в парке коттеджей и строений барачного типа, возведенных еще в пору расцвета нэпа и чуть позже, в предвоенные тридцатые годы, для отдыхающих и обслуги.
— Будем сносить... И это... И это тоже... — уверенно говорили молодые люди, оглядывая мельком встречавшиеся на их пути здания, не представлявшие, по их разумению, никакого интереса.
— А как же с памятью писателей? Ведь тут бывали такие корифеи? -опомнившись, спросил с заметным волнением Аслан.
— Да, помню, — ответил задумчиво Алихан. — Я об этом размышлял, и не раз. Если мы станем владель-цами этого исторического места, мы должны увязать настоящее с прошлым, иначе нас никто не поймет, посчитают за варваров или дикарей. Представляешь: на огромную гранитную панель, как на Стене Плача в Иерусалиме, нанесем литой бронзой имена всех выдающихся деятелей литературы и искусства, бывавших в Коктебеле, — ведь здесь любили проводить время не только писатели... Можно бы, конечно, и чистым золотом отбить фамилии, вошедшие в историю, да жаль, они долго не продержатся... Сопрут, обязательно сопрут.