— Это правда! Правда! Я видела, как ты уезжал среди ночи! — Мизинчик сверлила взглядом дядино лицо. — Я видела!
— Ты! — Пальцы Джагиндера сжались в кулак. — Неблагодарная, маленькая…
— Уходи сейчас же, — низким голосом велела Маджи, яростно глядя на сына.
Переборов отчаянное желание кинуться на мать, а заодно свернуть к чертям собачьим шею Нимишу и Мизинчику, Джагиндер вышел из гостиной, хлопнув дверью.
— Гулу! — Выгони мне «амбассадор»! — голос его заглушался дождем.
В гараже Гулу заботливо выхаживал промокший автомобиль: вытирал мягкими тряпками сиденья, вычищал обрывки листьев и песок, что набился под ветровое стекло и откидное сиденье, проверял уровень масла, бормотал слова утешения.
— Гулу! — Джагиндер вошел в гараж. — Оглох, что ли?
— Сахиб? — Гулу встал перед машиной, словно защищая ее от хозяйского гнева.
— Я уезжаю, — нетерпеливо сообщил Джагиндер. — Открой ворота.
— Но, сахиб, я еще не протер двигатель.
Джагидер шлепнулся на водительское место и бешено газанул. Гулу едва успел открыть ворота.
«Амбассадор» с ревом умчался.
В другом гараже, приспособленном под жилье, повар Кандж крепко обнимал Парвати.
— Ты правда видела призрака?
— Там, в ванной, всегда что-то было.
— Почему же ты не рассказывала?
— Нам не разрешали о таком говорить. Савита перепугалась, когда умер младенец, и приказала запирать на ночь дверь. Маджи сперва заупрямилась, но Савита не захотела ночевать дома и отвезла мальчиков в отель «Тадж», — тогда-то Маджи и уступила. Ну а мы привыкли к странным звукам в трубах. Раньше ведь ничего такого не случалось.
— А сегодня случилось, — сказал Кандж.
— Да, тринадцать лет спустя. Она перешла рубеж.
— Нам надо уезжать отсюда, пока не поздно.
— Ты мужчина или мальчишка?
— Есть и другие странности. Ты не заметила, что моя стряпня стала водянистой?
— Конечно, заметила.
— Да? — Кандж вытаращил глаза. — Маджи меня рассчитает. Лучше уж свалить, не дожидаясь.
Парвати цокнула языком:
— Да толкись тут хоть целый табун привидений — никуда я отсюда не уйду!
— Но нельзя же так жить!
— Я не уйду. — Парвати набычилась. — Помнишь, я ведь тебе рассказывала, как ко мне явились духи родителей. Переполошили, столкнули ночью с циновки. Но я тогда не испугалась. И сейчас не боюсь.
— Но моя стряпня…
— Столько всего творится, что никто и не заметит.
Кандж приуныл.
— Эй, — Парвати шаловливо схватила его за подбородок, — ты-то хоть заметил, что у меня задержка?
— Задержка? — повторил Кандж в недоумении. — Никогда ведь не было.
— Раньше — никогда.
С этими словами Парвати затащила мужа под хлопчатобумажное одеяло и выключила свет.