Маджи отогнала эти мысли, переключившись на Джагиндера. Эта кошмарная ночь наконец-то образумила ее сына. Маджи задумалась над загадочными словами тантриста: «То, что ты дал, будет дано. То, что ты взял, будет взято». Она ведь умоляла богов вернуть Мизинчика. «Берите, что хотите», — так просила она. И минувшая ночь — словно чаша весов, отягощенная потерями. Возможно, теперь, после молитв Пандит-джи и обряда тантриста, удастся склонить весы в другую сторону. Разумеется, покаянное возвращение Джагиндера — хороший знак. Смежив глаза, Маджи послала богам благодарную улыбку.
Но тотчас вспомнила, что призрак никуда не делся, он все еще здесь, в бунгало. «То, что однажды ее убило, теперь поддерживает призрака». Маджи беспокойно заерзала перед алтарем и открыла глаза. Судьба призрака — в ее руках. Хоть он и обрел силу, Маджи сильнее. У нее есть решающее оружие.
— Вода, — вслух сказала она.
Младенец утонул в ведре с водой. И теперь Маджи поняла, что сможет уничтожить призрак, лишив его этой стихии.
Мизинчик открыла глаза. Она лежала на раскладушке, накрытая грубым одеялом. В висках стучало, тело горело, хотя кончики пальцев были синие.
— Маджи? — испуганно позвала она. Кольнуло в боку.
Тотчас появилась женщина. Присела рядом на корточки. На предплечье — татуировка. Зеленое хлопчатобумажное сари, продетое между ног, выцветшая бирюзовая блузка. Волосы собраны сзади в пучок, украшены жасминовым венком. На груди крупное серебряное ожерелье. Лицо темное, как шоколад, с глубокими морщинами, словно от тяжелой жизни. Женщина была не старая, но уставшая. Она осторожно влила Мизинчику в рот ложку воды и сменила холодный компресс у нее на лбу.
— Милочка?
Женщина покачала головой:
— Нет. Ты можешь называть меня тетей Джа-нибаи.
— А Милочка-диди? Она тоже здесь?
— Увы, только ты, — сказала Джанибаи. — Она была с тобой?
— Нет, — солгала Мизинчик, только сейчас осознав необычную обстановку.
— Отдохни пока, — промолвила Джанибаи, встала и выглянула за дверь.
Мизинчик услышала снаружи голоса, говорившие на диалекте, который она не понимала, но узнала благодаря походам на Кроуфордский рынок, — это было рыбацкое наречие конкани. Моложавый мужчина в дхоти, завязанной узлом между крепкими, мускулистыми ногами, и в полосатой футболке вошел в лачугу. Они с Джанибаи обменялись раздраженными фразами, все время показывая то на Мизинчика, то на какой-то невидимый предмет, находившийся за пальмовыми стенками хижины. Мизинчик посмотрела в открытую дверь и увидела прямоугольник золотого песка, сиявший в лучах утреннего солнца. Несколько смуглых рожиц заглянули внутрь, возбужденно тараторя. Лицо у Мизинчика саднило, горло пересохло, дышалось тяжело. Она закрыла глаза, и ее наконец одолел сон.