— Я не приходил несколько ночей, — начал Гулу, заглядывая между железными штырями, торчавшими сверху из ворот, — потому что должен был найти Авни. Я хотел узнать, точно ли это она возвратилась через столько лет.
— Это тебя не касается!
— Я сходил к ее матери, — продолжал Гулу, и плечи его вздымались от эмоций. — Она мне все рассказала.
— Это не твое дело!
— Она умерла! — Гулу широко раскрыл рот при этих страшных словах. — Тринадцать лет назад она бросилась под поезд в тот самый день, когда вы ее прогнали.
Маджи услышала за спиной вздох Парвати.
— Если даже она умерла, меня это не касается!
— Вы ее выгнали!
В бешенстве Маджи отперла замок и, бросив цепь на дорожку, крикнула, чтобы он вошел. Она стояла всего в дюйме от него, и его тщедушную фигурку всколыхнула ярость, бурлившая в ее необъятном теле. Он непроизвольно спрятал раненую руку под мышкой.
— А что мне оставалось делать? — выпалила Маджи, понимая, что вся семья стоит на веранде, внимательно прислушиваясь к разговору. — Оставить ее здесь после того, что случилось? Я могла бы отправить ее за решетку или избить до полусмерти, но вместо этого велела тебе отвезти ее на вокзал и даже дала ей денег на новую жизнь. Единственное мое условие: она должна была уехать из Бомбея и никогда больше не возвращаться.
— Она не виновата в том, что случилось! — Заливаясь слезами, Гулу словно по приказу Чинни отпускал на волю слова, скрытые глубоко внутри. Что произойдет, если он раскроет свой страшный секрет — расскажет о том, что сделал после гибели ребенка и Авни?
— Запомни, Гулу, — в ярости сказала Маджи, наставив на него палец и едва не угодив в глаз. — Когда я тебя взяла, ты был обычным беспризорником. Я дала тебе еду, кров, работу — вторую жизнь. Авни я тоже дала второй шанс. Это она не захотела им воспользоваться. Запомни это. А теперь — джао\ Вон из моего дома!
Гулу отшатнулся, словно от пощечины. Что он о себе возомнил, чтобы так перечить Маджи? Если бы Чинни это видела, то жестоко бы над ним рассмеялась. «Бахэнчод придурок! — плюнула бы она ему в лицо. — Перед бабой спасовал!» Маджи действительно дала ему второй шанс после жизни в трущобах, где он родился. Какой прок рассказывать ей теперь, спустя столько лет? Угрозы, вертевшиеся на языке, полностью развеялись.
— Пожалуйста, простите меня, — зашептал он.
Маджи фыркнула.
— У меня больше ничего не осталось, — сказал Гулу, ссутулившись, и грудь его обреченно ввалилась. «Неужели Чинни и впрямь покончит с собой?»
Маджи устремила взор в туманное небо. Остальные домочадцы стояли на веранде и напряженно ждали ее вердикта. Неожиданно Савита шагнула вперед и вступилась за Гулу: