«Но это же наша родина», — упрямился муж Ямуны.
А потом случилось невообразимое: Индия разделилась на три географические области, индуистов и мусульман принудительно размежевали. Неожиданно Ямуна оказалась беженкой — одной из многих, слишком многих, кто так и не успел пересечь границу.
В гостиной мелодичный голос Латы Мангешкар[35], искажаясь, доносился из новенькой «виктролы».
— Эй, — степенно отрыгнув, сказала Маджи прибывшему портному, — раз уж вы здесь, снимите с меня мерку для новой кофты и нижней юбки. На свою лучшую белую кофту я капнула чатни из самосы[36] на махаджановской свадьбе.
Портной обошел Маджи кругом, примеряясь так и сяк. Это был долговязый человечек с густыми черными волосами в носу и тоненькими руками. Своей обтрепанной мерной лентой он едва ли мог обхватить столь внушительные бедра.
Джагиндер приковылял в курте, обтягивающей солидное брюшко. Он являлся в контору значительно позже завтрака и все утро просиживал за угловым столиком в гостиной, разговаривая по трем телефонам одновременно. Попугно Джагиндер умудрялся пить обжигающий чай. Руки, рот и подбородок беспрестанно двигались, словно он был современной аватарой[37] бога Шивы.
— Ну и что с того, что грузовик перевернулся? — говорил он в первую трубку. — Платеж нужно произвести сегодня…
Во вторую:
— Разве я плачу тебе для того, чтобы ты разбазаривал мои деньги?
Ну и потом крысенышу Лалу — управляющему судоразделочного завода:
— Идиот! Тебе что, в башку напекло?
Если позже Джагиндеру требовалось что-ни-будь из дарукханской конторы у восточных доков — юридические документы, забытый портфель или коробка конфет из Гхаситарамовой лавки, — он тотчас отправлял шофера. Сделав домашнее задание, Мизинчик и близнецы иногда садились прокатиться вместе с Гулу. На заднем сиденье они слушали затейливые байки шофера, что поразительно напоминали новейшие фильмы на хинди, — вот только главным героем-любов-ником в них выступал сам Гулу. На прошлой неделе он разыгрывал из себя Раджендру Кумара по прозвищу Юбилей из «Кануна»[38] и преследовал собственного тестя за убийство.
В комнату влетела Савита, на руках — пара ярдов гранатового кандживарамского шелка.
— Я передумала. Это нужно сшить за два дня, — сказала она портному.
Тот приковылял к ней и потрогал дорогой материал, замирая от удовольствия.
— Мерки, — пропищал дарзи, лукаво отводя взгляд от пышных форм Савиты.
— Тьфу ты, — возмутилась она, оправляя на себе сари. — Ты же в прошлый раз снял.
Долго и медлительно прижимал он мерную ленту к ее стройной талии, изящной шее, голым плечам. А затем с довольным видом достал изо рта карандашный огрызок и нацарапал на бумажном клочке пару неразборчивых цифр.