Был у меня «Розовый салон» в Кабуки-чо. Из тех, что пропитаны запахами виски, спермы и духов. Были у меня и охранники на входе. Однажды пришли несколько хулиганов, чимпира, из соперничающей семьи и начали крутиться у входа, отпугивать клиентов. Мои охранники, согласно моим правилам, пытаются прогнать их без драки. Я слышу шум, выхожу посмотреть, что случилось, тут же оказываюсь в центре разборки и хватаюсь за нож. Пришлось пырнуть одного, за что мне и дали четыре года.
Тяжелее всего видеть дочь, она стесняется меня. Я тысячи раз обещал взять ее в путешествие, в кино, поехать за границу. Посидеть рядом и рассказать что-нибудь из истории Японии, но бипер всегда звонит, всегда есть какие-то дела, всегда меня куда-то вызывают. И она уже не верит мне, она ненавидит меня. Дочка родилась, когда я был в тюрьме, и в первые годы я видел ее лишь в комнате для свиданий. Год назад она спросила меня: «Папа, а какой ты Дза (знак зодиака)?» — «Кани-дза» (рак), — сказал я. И она ответила мне с улыбкой, искаженной болью: «Нет, папа, ты не Кани-дза, ты Якудза». И убежала.
Каждый год-два мы должны переезжать. Владельцы квартир не продлевают мне договор аренды, когда узнают, откуда я. Сегодня у меня нет денег, чтобы купить дом. Когда-то я очень много зарабатывал и очень много тратил. Я высоко поднялся и низко упал. Я пробую разные занятия — игорный бизнес, разные законные и незаконные дела, — но душа скитальца не дает мне осесть ни в одном месте.
Четыре года, проведенные в тюрьме, я учился писать стихи. Я писал плохие стихи, неуклюжим почерком, но получал от этого удовольствие. Я никому их не показывал, кроме жены. А вам покажу. Главное, не показывайте никому из наших. Но я могу вас заверить, что в тюрьме все что-нибудь пишут. Дневники, стихи… Все превращаются в нытиков. В тюрьме все могут позволить себе слезы в обмен на те слезы, которых нет на воле.
Во время своего последнего пребывания в тюрьме я написал тюремный дневник в стихах. Один стих на каждый день, проведенный в тюрьме. Кроме жены, никому не показывал. Как-нибудь пошлю его вам.
На столе моего кабинета в Токийском университете лежит большой коричневый конверт. Мое имя аккуратно написано красивой каллиграфией. Распечатываю конверт, в нем еще один, белого цвета, распечатываю и его. Внутри тетрадь. Клочок бумаги, прикрепленный к ней, гласит:
«Для Якобу-сэнсэй. Преисполненный глубоким чувством братской дружбы. От вашего брата Кен-ити, „никудышного“».
Вскрываю тюремную печать на тетради. На внутренней стороне листа лежит несколько засушенных цветов. Заголовок гласит: