– Джамшед, – осмелев, спросил я. – А почему они молчат? – И я кивнул на девиц.
– Мужчины разговаривают, – спокойно объяснил Джамшед.
Потом улыбнулся, словно догадался о моем желании. Что-то сказал дочкам по-казахски. Наташа сходила в юрту и вернулась с каким-то музыкальным инструментом, похожим на мандолину. И она запела, перебирая пальцами струны.
Пела она по-казахски. Ее приятный голос завораживал и, обладая какими-то магнетическими нотками, словно провоцировал на подпевание. Но хоть мелодия и была несложной, я даже подмурлыкивать не решился. И вдруг заметил, что пока Наташа пела, Гуля внимательно смотрела на меня, внимательно и очень смело. Я обомлел под ее взглядом, который словно светился в наступившей ночи, подсвеченной только костром и глубоким синим небом. Испуганно я перевел взгляд на Джамшеда и увидел в его глазах постоянную улыбку, но теперь эта улыбка словно ожила. А песня Наташи продолжалась и продолжалась, и я уже подумал, что их внимательные взгляды как-то связаны со словами этой непонятной мне песни.
Самым удивительным было то, что я не ошибся.
– Это песня про путника, которого спасает верблюдица и приводит в дом, где живут две девушки, – объяснил мне, когда стало тихо, Джамшед.
Я обалдел. Сначала не знал, что и сказать. Потом все-таки спросил:
– А что потом с этим путником в песне происходит?
– Отец девушек предлагает ему выбрать одну из дочерей, чтобы вместе с ней продолжить путь. Одна из дочерей красивая, вторая – нет. Одна его никогда не полюбит, вторая будет любить и помнить о нем всегда. Но он выбирает не ту, которая будет любить его, и уходит вместе с ней…
– А потом? – спросил я, облизывая пересохшие губы.
– Она не допела, – сказал Джамшед и сам вздохнул. Я перевел взгляд на Наташу. Она сидела молча, опустив свой инструмент на песок. Я посмотрел на Гулю и снова встретился с ее внимательным взглядом. И тут же отвел глаза, все еще сбитый с толку словами этой песни.
– У вас вода есть? – спросил я, чтобы отвлечься. Джамшед посмотрел на Гулю. Она сходила в юрту и вернулась с большой чашкой в руке. Протянула мне – чашку. Я отглотнул – это снова было что-то похожее на кефир.
– А чистой воды вы не пьете?
– Пьем, – ответил Джамшед. – Когда больше нечего…
Я замолчал. Допил этот кефир. Опустил чашку на песок.
Посмотрел на Наташу.
– Извините, а вы дальше слова этой песни знаете? – спросил я ее.
Она испуганно посмотрела на отца, словно ждала от него помощи.
– Знаешь, она ее на ходу придумала… Она у нас тоже акын, но никому нельзя говорить об этом. Женщинам не положено. Узнают – никто в жены не возьмет… А не допела потому, что всякая полная история заканчивается плохо или вообще не заканчивается… Хороший акын даже известные песни с плохим концом не всегда допевает…