подтолкнули, прислав руку супруга. Пусть он изменял, пусть мы не
могли иметь детей, но я была готова на все ради улыбки того, за кем я
находилась, как за каменной стеной. Я солгала ему, переспав с
другим. Но сказав супругу о том, что беременна, я поняла - жертвы
были не напрасны. То был момент непередаваемой эйфории. Ты
видишь, что твоя любовь расцветает, благоухает сильнее прежнего.
Тяготы, связанные с невозможностью дать Джейсону ребенка,
растворились. Не важно, каким образом. Не важно, на что мне
пришлось пойти. Мой умысел был чист. Без самопожертвования
победа кажется нереальной, когда стечение обстоятельств отбирает у
тебя надежду на семейное счастье. И за содеянное отвечать мне и
только мне.
Вы хотите знать, боюсь ли я? Несомненно, меня пробирает
дрожь, когда я вскрываю очередное ваше послание, Мистер Эйс. Но
боится лишь тот, кому есть что терять. Подумайте, что осталось у
меня? Память, которая выплевывает остатки воспоминаний о том, что
когда-то я видела свет? Этим я боле не дорожу. Сердце разлетелось
миллионами осколков. Все, что могло заставить меня почувствовать
себя живой, было закопано на кладбище Монт Оберн. Со смертью
ребенка погибла и последняя улыбка, сгинула последняя надежда. И
что есть чудо, мистер Эйс? Это вещи, которые не укладываются в
нашей голове. То, что не поддается осознанию. Таковым для моего
покойного мужа являлось известие о моей беременности. Таковой для
меня являлась любовь, которая не умещалась в строки. Я лишила
мужа первого. Вы лишили меня последнего. Больше у меня ничего
нет. Получается....есть лишь «мы».
Я и прошу лишь об одном: сделайте то, что задумали, так, чтобы
я не почувствовала боли, коей наелась до тошноты. Либо скажите
чего вы от меня хотите. И покончим с этим...
Аннет Лоутон...
"Ab altero expectes, alteri quod feceris" - Жди от другого того, что
сам ты сделал другому. Публилий Сир.
13 декабря, 1973 год. Бостон.
"Наконец настал сей дивный момент, когда муза моя соизволила
ответить. И как ответить! Calamitas virtutis occasio*. Честно говоря, миссис Лоутон, я уже подумывал о том, как буду расправляться с
вами. Сами мысли приводили меня в неописуемый восторг: я вдыхаю
аромат вашей остывающей кожи, кровь цвета аделаида,
контрастирующая с вашими золотыми кудрями, россыпью усеявшими
маренговую землю. Грудь Данаи Тициана, бедра испуганной нимфы.
Рождение Венеры. Мне бы позавидовали сами Ботичелли с Байроном:
Убита в блеске красоты!
Да спит легко под вечной сенью,
Да сблизят вешние цветы
Над ней прозрачные листы
И кипарис овеет тенью... **
И теперь, когда вы почтили меня своим бесценным вниманием, я