И, не смотря на то, что это был иной вид наблюдения, моя семья тоже следила за мной.
В последние дни своей жизни Дедушка сидел у окна, глядя на заходящее солнце. Тогда я думала, что он проводит так всю ночь и видит, как солнце снова возвращается на горизонт. Не во время ли одной из тех долгих, бессонных ночей он решил, что отдаст мне стихотворения?
Я представляю себе, что Дедушка не просто исчез, а проплывает сейчас над нами, и из всех вещей, за которыми можно наблюдать с вышины, он выбирает одну маленькую девочку, которая карабкается по скале. Ему интересно, пробужусь ли я и поднимусь с рассветом, когда вся окружающая природа обновляется.
Мог ли он предполагать, что я доберусь до этих мест?
— Ты проснулась? — спрашивает Инди.
— Даже не засыпала, — отвечаю я. Но, не успев произнести эти слова, я уже сомневаюсь, правда ли это. Что, если мои видения о Дедушке были всего лишь сном?
— Будем собираться через несколько минут, — предлагает Инди. А через секунды, прошедшие с нашего разговора, свет изменился. Я уже могу видеть ее гораздо отчетливее.
Инди выбирает хорошее место; даже я признаю это. Стены не такие высокие и отвесные, как в других местах каньона, а старый камнепад, лежащий грудами валунов, разделяет путь наверх на отрезки.
Но, по-прежнему, эти стены внушают страх, да и у меня не достаточно практики — вчера у нас было совсем немного времени, чтобы потренироваться перед сном.
Инди протягивает руки в безоговорочном жесте. — Дай мне свою сумку.
— Что?
— Ты не достаточно хороша в скалолазании, — невозмутимо говорит Инди. — Я переложу твои вещи к своим, и тогда ты понесешь пустую сумку. Так она будет легче, я не хочу, чтобы тяжесть спровоцировала твое падение.
— Ты уверена? — я внезапно чувствую, что, если Инди возьмет сумку, для нее это будет слишком тяжело. Мне не хочется выпускать таблетки из виду.
Инди проявляет нетерпение. — Я знаю, что делаю. Так же, как и ты в случае с растениями. — Она хмурится. — Давай же. Ведь ты доверилась мне на воздушном корабле.
Она права, и это кое о чем напоминает мне. — Инди, — спрашиваю я. — А что ты взяла с собой? Что за вещь ты давала мне, чтобы спрятать там, на корабле?
— Ничего, — отвечает она.
— Ничего? — удивленно откликаюсь я.
— Я подумала, что ты не доверишься мне, если не будешь знать, что мне тоже есть, что терять, — она усмехается.
— Но там, в деревне, ты притворилась, что забрала что-то у меня? — недоумеваю я.
— Я знаю, — произносит она без следа раскаяния в голосе. Я трясу головой и, не смотря ни на что, начинаю смеяться, когда стаскиваю сумку и передаю ей.