— Как те приманки, которые пытались добыть снег, — говорит Вик. — Но ты не умер.
— Нет, — отвечаю я. — Корабли не заметили меня.
— Тебе повезло, — считает Вик.
— Общество не верит в удачу, — произносит Элай.
— Я думал, что это единственная вещь, в которую действительно верю, — отвечает Вик. — Есть везение, и есть невезение, нам же, кажется, никогда не везет.
— Это не правда, — протестует Элай. — Мы сбежали из Общества и достигли Каньона. Мы нашли карты в пещере и покинули местечко до того, как нас обнаружили.
Я ни с чем не соглашаюсь. Я не верю в Общество, или в Восстание, или в везение и невезение. Но я верю в Кассию. Если бы мне пришлось отвечать, есть ли нечто большее, во что можно верить, я бы сказал, что верю в то, есть это вообще или нет.
Прямо сейчас есть Я, и я собираюсь продолжать действовать.
— Вперед, — говорю остальным, сворачивая карту.
Наступают сумерки, и мы решаем разбить лагерь в пещере, отмеченной на карте. Когда мы протискиваемся через вход, фонарики высвечивают ряд рисунков и резьбу на стенах помещения.
Элай резко останавливается. И я понимаю, что он чувствует.
Я помню, как впервые увидел подобную резьбу. В том небольшом скальном разломе рядом с нашей деревней. Мама с отцом отвели меня туда, когда я был совсем маленьким. Мы пытались угадать, что могут означать эти символы. Отец упражнялся, перерисовывая знаки на землю. Это было до того, как он научился писать. Он всегда хотел учиться чему-нибудь и во всем искал смысл. В каждом символе, слове и в каждой детали. Когда он не мог найти смысла, то выдумывал его сам.
Но эта пещера восхитительна. Рисунки красочно переливаются, а резьба, выполненная в деталях, тянется по всей поверхности стен. В отличие от рисунков на земле, вырезанное на камне становится ярче на фоне окружающей темноты.
— Кто это сделал? — спрашивает Элай, нарушая тишину.
— Множество людей, — отвечаю я. — Рисунки выглядят более свежими. Похоже, что над ними поработали фермеры. А вот резьба древнее.
— Насколько древнее? — спрашивает Элай.
— На несколько тысяч лет, — отвечаю я.
Самые древние вырезанные фигуры изображают людей с широкими плечами и раскрытыми ладонями. Они выглядят сильными. Одна из них как будто тянется к небу. Я долго гляжу на эту фигуру, на вытянутую руку, и вспоминаю, когда в последний раз видел Кассию.
Общество пришло за мной рано утром. Солнце еще не взошло, а звезды почти погасли. Это было самое удобное время для того, чтобы арестовать меня.
Я очнулся в тот момент, когда они наклонились ко мне в темноте и открыли свои рты, чтобы сказать то, что говорили всегда: