Друзья коснулись бы, вероятно, и других важных вопросов, если бы не подошёл официант со счётом. И тут они остро почувствовали отсутствие Ферзухина. Куда же Топорик запропастился?
Решили подождать. Но тщетно вглядывались они в голубую туманную даль ресторана. Ферзухин не появлялся.
— А может, ему плохо? — высказал догадку Малый. Пойду-ка туда же.
Едва он вышел из зала, как к нему, приложив руку к фуражке, обратился швейцар:
Позвольте спросить, вы будете товарищ Малый? А откуда вы меня знаете? Отдыхали вместе?
— Мне вас некоторым образом описали: клетчатая рубашка, кудрявый, невысокого роста, золотой зуб…
Малый потрогал пальцем свой зуб и сказал:
— Да, я — Малый.
— Вот, позвольте, вам записка…
Записка была написана отвратительным косым почерком, буквы налезали одна на другую. К тому же в глазах Малого они прыгали, раздваивались и свободно менялись местами.
— Милейший, вы хорошо разбираете почерки? — спросил он швейцара. — А то я привык как-то к машинописным текстам…
Старик сочувственно кивнул и, надев на переносицу пенсне, таинственным полушёпотом огласил содержание записки:
— «Я ушёл. Меня не ждите. Спасибо за угощение. В другой раз со мной не шутите. Ферзухин»
Малый мгновенно отрезвел
То же произошло через несколько минут и с его приятелем.
— Нас предали, — сказал Шалый.
— Всё ясно. Это Свинцовский, — уточнил Малый — Он предупредил Топорика. Но Ферзухин хорош, сволочь. Разве можно так шутить? У тебя сколько?
— Два рубля.
— У меня три. Бросить нас с пятёркой в кармане! Официант, дайте счёт.
Счёт был жесток: 49 рублей 27 копеек. Малый пошарил в карманах и нашёл ещё полтинник. До сорока девяти было всё равно безнадёжно далеко. Официант позвал метрдотеля. Метр смерил гуляк презрительно-уничтожающим взглядом.
— Ну как, будем платить или нет?
— Товарищ главный, мы… — начал объясняться Шалый, но метр выразился в том смысле, что он таким типам не товарищ, и потребовал документы.
Оставив свои автографы на обратной стороне счёта и приложив к ним служебные удостоверения, Шалый и Малый вышли на Первую Встречную.
… Утром в УКСУСе разразилась гроза: она началась со звонка из ресторана и продолжалась весь день.
— Какой позор! — возмущался Груздев. — И главное — накануне такого события! А вдруг об этом в газете напишут? Пятно на весь коллектив!
Нашкодившим референтам всыпали по первое число. Когда же их выставили из кабинета и в нём остались только Груздев и Гречишникова, руководители УКСУСа обменялись мнениями о происшедшем. Груздев видел причину вчерашнего скандала в неправильной структуре учреждения. Она, то есть нынешняя структура, порождает бесконтрольность и безответственность. А Гречишникова половину вины взяла на себя: недостаточно ещё ведётся профсоюзная работа. Ведётся, но недостаточно.