— Я знал, что будешь такой.
Внутрь. Наружу.
— Да! Так.
«Вкуси».
Он не знал, пришел ли приказ из глубины его души или же от демона, впрочем, это не волновало его. Охваченный дрожью, он склонился и провел языком по центру ее удовольствия.
«Небеса» — так думал она ранее.
«Амброзия» — понял в этот миг.
Ее сладость покрыла его язык, наполнила рот.
Она запустила руки в его волосы, впиваясь ногтями в череп.
Он едва не закричал: «Да!».
Он лизал и нежил ее, погрузил еще один палец внутрь, и начал гладить.
Так хорошо. Так чертовски хорошо.
Наслаждение от того, что она под ним, открыта ему, было таким сильным, несомненным, что он не сразу понял, что раны его затягиваются, а его удовольствие… не уменьшается. Это было удивительно. Он не понимал этого.
Почему?
Если он ничего не сделает, уменьшится ли его наслаждение?
Вырвется ли его демон и потребует поранить его любовницу?
Начнет ли демон влиять на Данику, превращая ее в ту, которой она не хотела бы стать?
Рейес не хотел ждать, чтобы узнать это.
Он закинул руку за спину и впился ногтями — когтями на самом деле — в израненную плоть. Да, да. Боль, брызги крови. Как и ожидалось, жар разгорелся сильнее, наслаждение возросло.
— Кто здесь с тобой?
— Не останавливайся, — взмолилась она.
— Кто здесь с тобой? — повторил он на этот раз более жестко.
— Ты.
— Как меня зовут?
— Рейес.
— Кого ты жаждешь?
— Рейеса.
Его язык затанцевал на ее клиторе. Она стонала снова и снова, и звук этот симфонией ласкал его израненную душу. Она умоляла о большем; она просила его остановиться. Он выполнял первую просьбу, отказывая во второй, погружая в нее третий палец.
Оргазм обрушился на девушку.
Ее плоть напряглась вокруг его пальцев и языка, внутренние стенки взяли его в плен. Он проглотил все до единой капельки влаги ее экстаза.
Когда она утихла, он поднялся над ней. Их взгляды встретились и замерли. Девушка дрожала, довольная, полуприкрыв веки, но желание по-прежнему светилось в изумрудных омутах ее глаз.
— Ты не…
— Нет.
Она облизала губы.
— А ты…
— О, да.
— Тебе нужна…
Он покачал головой.
Его тело пылало неудовлетворенной страстью, что было очень больно, чудесно больно. Он прикрыл глаза и наслаждался ощущением.
Другие партнерши резали его плоть на лоскутки, били его, ранили, но ни одна не терзала его так. Наслаждение-боль звенело внутри нестройной мелодией, что предлагала сладчайшее утешение. О котором он всегда мечтал, но не ведал, что оно действительно существует.
Как ей удалось дать ему это?
— Ты так прекрасен, — прошептала Даника. — Хочу нарисовать тебя именно таким.
— Мне бы тоже этого хотелось.