Рейес вытащил свой пистолет, проверил двадцатизарядный хромированный магазин. Полон.
— Собираешься найти ее и стрелять налево и направо?
— Если понадобиться.
Рейес положил в карман три запасных магазина и коробку пуль сорок пятого калибра. Кинжалы уже были прикреплены к его щиколоткам, а метательные звездочки покоились за поясом.
— Ты не знаешь, куда ехать.
— Это не остановит меня. Я найду ее.
Люциен вздохнул, громко и протяжно.
— Я могу перенести тебя к ней. Через секунду ты сможешь быть рядом и спасти ее.
«Спасти ее».
Она была в опасности, или Люциен пытался поймать его на крючок? Он заткнул пистолет за пояс, уперся руками в покрытый бархатом стол и склонил голову. Долгое время молчал, взвешивая возможности. Тратить впустую время, разыскивая Данику, или освободить Аэрона, который уже чувствовал вкус ее крови на языке?
Ни то, ни другое не улыбалось ему.
Словно эхо Люциена, Рейс вздохнул. Его громадная кровать маячила слева, роскошная и измятая. Он воображал Данику там еженощно с момента их встречи: водопад светлых волос, обнаженное, светящееся желанием тело. Соски как жемчужинки, требующие ласки его языка. Разведенные ножки, влага на…
Правда порой эту фантазию заступал его наибольший страх, картинка, нарисованная кровью и смертью. Горло Даники перерезано, ее нагое тело испачкано багрянцем… неподвижно. Тень этого страха станет отчетливей с освобождением Аэрона.
«Ты же знаешь, что не сможешь держать его в плену вечно. Освободи его, спаси ее, а потом охраняй».
Охранять ее, означает оставаться рядом вместо того, чтоб уйти, как планировалось. Это увеличит ее контакт со смертельно-изголодавшимся Аэроном, но также возрастет и ее общение с Рейесом. Хотя это опасно, мысль была жаркой и опьяняющей, как ласка любовницы — если бы Рейес мог получать удовольствие от нежности.
Заполучить Данику… обнимать ее… Ее ангельское личико встало пред его мысленным взглядом. Громадные зеленые глаза, что смотрели на него со всей гаммой эмоций: страх, надежда, ненависть — и страсть? Небольшой, дерзко вздернутый носик. Полные розовые губы, что прокляли его извечной мукой, молчаливо обещая сладкую западню. Хрупкое тело, прекрасно сложенное специально для мужских объятий.
Он опустил веки, внезапно ощущая ее аромат. Грозовые ночи и невинность, сахарная сладость с ноткой небольшой темной… опасности? Его брови сошлись на переносице. Темной? Опасности? Раньше в ней такого не было.
— Дай мне руку, — сказал Люциен, оказавшись перед ним, щекоча теплым дыхание его щеку.
Рейес удивленно сморгнул. Он доверял этому воину, уважал его, а в последние дни разочаровывал его снова и снова. Не зная, что задумал Люциен, он без опасений вложил свою руку в его.