— Ах вот как, это человек с добрым именем. Я доволен, что Кортес повел тебя к людям, которых я уважаю. Я слышал, что он не всегда так разборчив.
— Вам не следует быть таким напыщенным! — воскликнула Ивейн. — Я не юная девушка, которая воспитывалась в монастырской школе, чтобы так тщательно оберегать меня от жизни! Вы забываете, сеньор, что я работала служанкой и жила в чулане за лестницей, что я обслуживала гостей, которые приходили в Санделл-Холл! И мне, знаете, было приятно поменяться с ними местами и самой оказаться гостьей на пиру!
— Приятно слышать, что ты получила удовольствие, но, как твой опекун, я не могу не беспокоиться, когда ты возвращаешься домой за полночь.
Ивейн всмотрелась в его лицо, освещенное пламенем свечей, но не увидела в нем особой заботы, только злость и раздражение.
— Вам вовсе не нужно было дожидаться меня, — скованно произнесла она, — если только вы не собирались меня побранить.
— Я не браню тебя, дитя.
— Однако впечатление именно такое. — Она позволила себе горькую усмешку. — У вас сейчас такой хмурый вид, что у меня ноги подгибаются. Если вы будете продолжать так смотреть на меня, я свалюсь на ковер к вашим ногам от страха!
Губы дона Хуана дрогнули — знак, что он смягчается.
— Видимо, я уже забыл, каково это быть молодым и веселиться с друзьями так, что забываешь про время. Я забыл, что ты никогда раньше не бывала на испанской свадьбе, и что наверняка она показалась тебе захватывающе интересной. Скажи, — он передвинул ногу и взял свою эбонитовую трость, которая всегда стояла рядом с ним, — что на празднике понравилось тебе больше всего?
Перед глазами Ивейн снова пролетели мгновения только что прошедшего пестрого вечера, она вспомнила алтарные свечи, кружевную белую накидку, наброшенную на плечо жениха, обмен обручальными кольцами.
— Венчание, дон Хуан. — Внезапно, с юной грациозностью, она опустилась на колени и подставила под его левую ногу низкую скамеечку. Он с удивлением посмотрел на девушку, и она увидела свое отражение в темных глубинах его глаз.
— Зачем ты это сделала? — спросил он.
— Мне показалось, что у вас ноет нога, — ответила Ивейн. Она стояла перед ним на коленях, зеленая юбка платья окружала ее, как озеро, волосы падали прямыми, как дождь, прядями Ивейн на шею, бледное в свете свечей лицо было поднято к нему, она смотрела на дона Хуана с робостью. Ивейн впервые осмелилась сказать ему про его боль.
— Ты чутка, — задумчиво произнес он.
— А вы слишком заносчивы, чтобы признаться в том, что вас мучает боль, сеньор.
— Представь, как было бы скучно, Ивейн, если бы я каждый раз, когда меня беспокоит нога, жаловался. Я уже привык жить с этим, и ты тоже не должна меня баловать.