– Разве можно? Вот и явилась.
– Выглядела суженого? Эй, парень! Иди сюда!
Рослый молодец подошел и стал рядом с Анютой.
– Не плох молодец!
– Благослови, хозяин.
– С радостью. Приданое, как обещал тебе, облажу. Первенца, если будет охота, в честь батюшки моего нареките. Завтра под вечер наведайся ко мне. Кем, паренек, на Каме маячишь?
– Плотоводом у Строгановых сызмала, зовусь Захар Меткин.
– Родом откуда?
– По отцу вологодский, а уродился на твоих вишерских землях.
– Камский, стало быть? Береги Анюту! Душу ее лаской согревай. Она старость отца моего сторожила, заботой его берегла и за это, как родная, мне стала.
– О сем не тревожься, хозяин. Захарушка меня не обидит, – вступилась за жениха Анютка.
– Смотри! Чтобы твоей слезе, Анюта, жемчужиной на дне глубоком не обернуться!
Анюта опять смутилась.
– Неужели помнишь, как в конкорской избе девчонкой несмышленой забавлялась?
– Все помню, милая. На доброе моя память крепка. Но и обид не забываю. Когда на Чусовую приплыли?
– Сегодня, только светать стало.
– Со страхом по Каме плыли?
– Захарушка на ней бывалый, да и сама я непужливая.
– Ишь ты, храбрая какая! Вогулов видали?
– Приходилось. Только они на берегах, а мы на воде.
– А ты востра на язык! Ладно! Завтра под вечер свидимся. Ступайте, городок оглядите.
– Благодарствуем, хозяин!
Анютка и Захар поклонились в пояс и пошли по улице. Анна Муравина посмотрела им вслед.
– Радостные какие! А все оттого, что счастье нашли друг в друге. Вот и весь божий мир ихним стал.
Над Чусовой поднялась полная луна. Видно все, почти как днем, только свет синеватый и серебристый. Выстлала лунная ночь чусовские земли серебряной парчой, накидала повсюду синие полосы теней, а на воде реки пустила блестки, будто к празднику вырядила...
Час уже неранний, в городке тихо. Слышно, как дозорные ходят и переговариваются на стенах, где-нибудь тявкнет собака, прозвучит отголосок запоздалой песни – это либо голь кабацкая хмелем тешится, либо артель издалека воротилась.
Семен и Анна покинули воеводскую избу, кривыми улочками утихшего городка прошли к холму и поднялись на его вершину.
Вначале их тропинка вилась вверх еловым лесом, разукрашенная пятнами света. Выходила и на прогалины лужков, убранных цветами. Ближе к вершине обступил тропку осиновый перелесок с кустарниками, еще выше – березовая роща. На вершине тропа потерялась среди белых скал, похожих на ледяные глыбы. Под луной скалы будто голубели, и кажется, что вспыхивают в изломах камня синие огоньки.
Березки угнездились среди скал. Под каждой лежит на камне черный лоскут тени.