5 марта 1973 года Месрин заявился средь бела дня в «бар с девочками» — свести старые счеты с хозяином-стукачом. Того на месте не оказалось: Гранд выплеснул стакан виски в лицо кассирше, перебил все бутылки в баре, размахался револьвером и тяжело ранил «флика».
8 марта его взяли, а в мае приговорили к двадцати годам. Но Месрин с юности усвоил: надо иметь в загашнике правонарушение, совершенное не в Париже. Залетев по полной, признаешься в нем, получишь новые слушания в провинциальном суде, откуда проще бежать. Так оно и вышло.
6 июня Жак, которого судили в Компьене за всплывшее дело о фальшивых чеках, приставил пистолет к голове судьи. Авианосец спрятал оружие в туалете для адвокатов, а из других туалетов украл бумагу. Сославшись на понос, Месрин попросился в туалет, возмутился отсутствием бумаги: пришлось отвести его в адвокатский сортир.
Он умел красиво не только бежать, но и сдаваться.
27 сентября он ограбил сразу два банка на бульваре Барбес, а назавтра к нему постучал Бруссар. Жак валял дурака, отвечая с немецким акцентом: «Моя сейчас трахать точка посла. Моя требовать звонить ф посольство». Притворялся участником «банды Баадера-Майнхоф», грозился взорвать дом, к чертовой матери, а для начала — пристрелить пару жильцов напротив. Но комиссар знал, что Месрин гордится: на его руках «кровь только „фликов“ и бандитов».
Сначала Месрин третировал собеседника, как «жалкого околоточного», затем разговор пошел всерьез. Бруссара он знал — по газетам — как храброго, правильного «флика», уважающего воровские законы, своего ровесника, воевавшего в Алжире. Но потребовал подтверждения его личности. Подсунутое под дверь удостоверение вернулось с запиской: «Это и впрямь ты, поздравляю. Месрин». Гангстер добился, чтобы его девушку по кличке Мордашка не мурыжили в полиции, а Бруссар вошел в квартиру без оружия и бронежилета. Раскуривая сигару, он благодушно угостил охотника шампанским. Тогда-то и прозвучали слова о том, кто выстрелит первым.
На суде Месрин разглагольствовал о коррупции, а потом эффектным жестом вытащил из узла галстука и бросил на стол копию ключей от наручников: «Это стоит всего лишь три тысячи, господа!» 19 мая 1977 года его приговорили к двадцати годам.
В спецкорпусе Сантэ он сдружился с левыми радикалами: не то чтобы поставил свой ствол на службу революции, но фразеологию городской герильи освоил. Записал в своем исполнении «Врата тюрьмы» Вийона, но, самое главное, в феврале 1977 года опубликовал мемуары «Инстинкт смерти». Этот самовлюбленный плутовской роман кажется на первый взгляд вульгарным банальным блатным шансоном. Ну что за стиль! «Ночь укутала своим покрывалом страдания обитателей тюрьмы». «Мои глаза метали молнии ненависти». «Кровь смывает кровь. Порой убиваешь того, кто мог бы стать твоим другом, не окажись он на другой стороне». Фи.