В воздухе угрожающе засвистело. А потом позиции погрузились в огонь разрывов минометных мин и артиллеристских снарядов. В воздух взлетели комья мерзлой земли. Сверху посыпались обломки бетонных плит и кирпича от зданий, по которым попадали снаряды. Половина одного из домов так и вовсе осыпалась, погребая под собой китайцев и кавказцев. Летали ошметки разорванных на части тел, оружие, осколки усеивали все вокруг.
Вадима, Бурого и Очкарика спасало только то, что они успели свалиться в свежую воронку и жались на самом дне, все без исключения надеясь, что поговорка о том, что снаряд дважды в одну и ту же воронку не падает, истинна в последней инстанции и в ней, как в правиле, нет исключений.
Казалось мины падали бесконечно долго, хотя вряд ли обстрел длился дольше пяти минут, но для тех, кто находится под обстрелом, даже одна минута превращается в вечность.
Несколько раз мины падали в опасной близости и чуть не опровергали верность поговорки, но она в данном случае все же оказалась верна и трое штрафников оказались целы. Их разве что хорошенько осыпало землей, так что пришлось откапываться даже. А поскольку она мерзлая, то получалось довольно больно, но это все же лучше чем осколок.
Но вот обстрел прекратился. В ушах звенело, в глазах мутило. Куликов, чуть придя в себя, осторожно выглянул из воронки и не узнал местность. Все перепахало взрывами. Окрестные дома наполовину разрушились, а уцелевшие стены сплошь покрыло выбоинами от удара осколкам. Повсюду валялись истерзанные куски плоти в различном обмундировании. Дымило и парило.
Бурый что-то сказал, но Вадим его не услышал и тогда он повторил громче, почти крича:
— Хорошо еще, что нас не накрыли напалмом и кассетками!
Куликов рассеянно кивнул. Да, тогда бы из них вообще никто не выжил. Хвала судьбе.
— Уходим…
Тройка штрафников в изодранных бушлатах, грязные, пошатываясь, совсем не скрываясь ни от своих, ни от врагов, ни тех ни других в округе не наблюдалось, поплелись на запад, к своим.
Вэвэшники смотрели на них с удивлением оттого, что там после такого моря огня вообще кто-то выжил и даже с состраданием.
Кто-то протянул сигареты, кто-то фляжки с водой и даже с чем покрепче. Впрочем, водка шла в горло как вода и ничуть не пьянила.
Куликов оперся спиной о стену, у которой присел на ящике от боеприпасов, закрыл глаза и мгновенно уснул, да так что его не смогли разбудить даже сильными пощечинами, когда пришло время уходить с линии фронта на левый берег.
Не проснулся он и во время транспортировки. Когда его погрузили в кузов грузовика и даже на операционном столе, где ему все тот же доктор не то под мухой не то под кайфом, а может просто уставший, без наркоза вытащил мелкие осколки, а ассистент зашивал раны. Только потом, еще через пару часов отдыха он открыл глаза и обнаружил себя в переполненной ранеными, воняющей потом, испражнениями и хлоркой палате на голой кушетке с иглой от уже пустой капельницы в руке.