"Можно подумать дыма и так мало", — усмехнулся Куликов.
Впрочем, дыма и вправду было маловато для тех целей, что задумало командование. Штрафников решили бросить в самую гущу подразделений противника, так что там и впрямь могут понадобиться штыки.
"Плохо дело…" – подумал по этому поводу Вадим.
— Приготовиться!
Действительно вскоре над их головами засвистели снаряды и на площади какого-то театра, среди его развалин, а также обломков соседних строений стали падать дымовые шашки, только неизвестно с простым дымом или для надежности с ОВ.
Вадим вдруг ощутил, как стали подкашиваться ноги. Все-то есть разница между тем, чтобы стоять насмерть и сдерживать противника находясь хоть в каком-то укрытии и между тем, чтобы самому переть на врага с автоматом наперевес – это удел китайцев.
Чтобы привести себя в норму, он несколько раз с силой ударил кулаком по своей каске "встряхивая мозги". По щекам было бы действеннее, но на лице маска. Не снять. Задохнешься.
— Что, похерело?! — усмехнулся Бурый.
— Да, — не стал отрицать Вадим.
Слабость никак не проходила, начало крутить в животе. Более того, казалось еще немного и он просто кончит. Позорно.
— Но ты сам, смотрю не лучше…
— Это верно, — легко согласился Бурый и встряхнулся точно собака, стряхивающая с себя воду после купания. — Это бледная с косой рядом с нами носится! Жертвы выбирает…
Вадим от этих слов невольно мелко вздрогнул, как от холода. А Бурый от этого вообще расхохотался особенно заливисто, точно сумасшедший.
Вадим ничего не сказал, только мысленно вопросил: "Ты здесь, мой ангел-хранитель? Прикроешь меня и на этот раз от костлявой или тебе приглянулся кто-то другой?"
Ангел хранитель промолчал. Как всегда, впрочем.
— Я не пойду! — вдруг раздался чей-то истеричный голос позади.
"Снова-заново…" – поморщился Вадим.
Куликов узнал одного из новичков, цыгана. Кажется, у того начался приступ неконтролируемой паники. Случается. Особенно в такой момент.
— Впрочем, старушка смерть в качестве аванса решила взять себе другую жертву, — прокомментировал Бурый. — И мы ей ее преподнесем на блюдечке с голубой каемочкой. В качестве приношения…
— Я не пойду!
Боец бросил автомат и стал отползать от стены дома, за которым укрывались солдаты.
В ситуацию еще до того как успел среагировать Куликов, вмешался сам Заречный, находившийся поблизости, пытаясь что-то разглядеть в дыму. Перед такой ответственной операцией, да и вообще в любых других боевых условиях он особо не разбирался что к чему. Вынув из кобуры пистолет, комбат только спросил:
— Точно не пойдешь, на?