И – ни души.
Вправо от фойе уходил длинный коридор, слабо освещенный горевшими через одну галогеновыми лампами. Старыгину померещилось какое-то движение в этом коридоре, он устремился туда, однако, пройдя с десяток шагов, увидел столик, на котором стоял включенный вентилятор. Именно его вращение и заметил Старыгин из фойе…
– Что у них тут творится? – проговорил он вслух, чтобы разрушить гнетущую тишину больницы. – Не могут же они оставить всех своих пациентов без присмотра?
Собственный голос показался Старыгину каким-то фальшивым, ненатуральным.
Он решил не ломать голову над здешними загадками, а поспешил в палату к Марии.
С прошлого раза он запомнил дорогу: по коридору до первого поворота, потом по лестнице на второй этаж, затем налево…
Перед дверью реанимации на стуле сидел дежурный санитар.
Он дремал, уронив голову на грудь.
– Слава богу, – проговорил Старыгин, подходя к нему. – Хоть один живой человек нашелся! Эй, дружище, проснись! Мне необходимо попасть в палату к сеньоре Сальседо!
Санитар даже не шелохнулся.
– Эй, друг! – повторил Старыгин и легонько толкнул засоню в плечо.
Тот качнулся, потерял равновесие и с грохотом упал на пол.
Он растянулся на кафельном полу в чудовищно неудобной позе, но и не подумал проснуться!
– Что за черт! – Старыгин невольно понизил голос, наклонился над санитаром и прикоснулся пальцами к его шее.
Пульса не было.
– Да что же здесь происходит?! – Старыгин обернулся, ему померещилось какое-то движение за спиной. Но там никого не было. Он толкнул дверь отделения, вбежал внутрь…
За белым пластиковым столом сидела темноволосая медсестра. Точнее – вовсе не сидела: она лежала щекой на столе, и Старыгину совершенно не хотелось проверять, жива она или уже заснула мертвым сном.
Только бы не опоздать!
Он проскользнул мимо сестры, толкнул дверь палаты…
Палата была ярко освещена. Возле окна стояла узкая койка, на которой лежало неподвижное тело, накрытое простыней – какой-то несчастный, для которого все уже кончилось. Посреди палаты стояла высокая кровать, на ней лежала Мария, густо опутанная переплетением проводов и тонких разноцветных трубочек.
Чуть в стороне громоздилась сложная аппаратура, к которой тянулись все эти трубочки и провода. Старыгин не разбирался в этой сложной технике, он увидел только, что аппарат искусственного дыхания работает, медленно опускается и поднимается его поршень, и еще – на небольшом голубоватом экране бежит синусоида, показывающая сердечный ритм больного.
Он не опоздал, Мария еще жива!
Старыгин двумя шагами пересек палату, склонился над девушкой.