И еще, поза у молодого человека была несколько иной. Он держал правую руку так, что в глаза бросался перстень на пальце. Перстень с огромным камнем. На гравюре, разумеется, неясно было, что это за камень, какого цвета, понятно только было, что очень большой и огранкой напоминает человеческий глаз.
– Что бы это значило? – бормотал Старыгин. – Как бы это узнать?
Старыгин потер заслезившиеся глаза и от полного бессилия решил позвонить Агриппине. Авось ей придет в голову что-то путное… Скорее всего, она начнет подшучивать над ним, шипеть и ехидничать, Старыгин заведется спорить, а в споре, как известно, рождается истина.
Агриппина ответила не сразу, голос у нее был какой-то полузадушенный, так что Старыгин осведомился, не подхватила ли она простуду.
– Да нет пока, – грустно ответила она, – но крыша точно потихоньку едет.
В трубке слышались шум и грохот.
– Вы что, на стройке? – удивился Старыгин. – Вроде бы вечер, время неподходящее.
– Я дома, – вздохнула она, – если, конечно, этот бедлам можно назвать домом… Это, понимаете ли, соседи…
Старухе Курослеповой сделали в больнице операцию, но сразу предупредили, что скоро не выпустят. И так врач все удивлялся, до чего живучая попалась бабка, другая бы давно концы отдала.
В отсутствие старухи в квартире тут же образовалось полное безвластие. Невестка часами болтала по телефону с подругами, сын вечерами смотрел по телевизору спортивный канал, внук Степа играл на компьютере.
Ведомое властной и злобной мамашей семейство было способно на многое, теперь же все делали что хотели.
Валентина Стукова пыталась заступить на место Курослеповой, но боялась Агриппины. Старуха была в плохом состоянии, могла и не выйти из больницы, и Валентина помнила о грелке.
«Откуда я знала, что нужно не грелку прикладывать, а лед?» – жаловалась она.
«А тогда и не лезла бы со своими советами», – отвечала Агриппина.
Валентина совсем скисла и отсиживалась у себя в комнате. И тогда на первый план выступило армянское семейство. Трое мальчишек с визгом и гиканьем носились по длинному пустому коридору, играли в футбол и даже пытались кататься на велосипеде. Когда они засветили мячом в дверь Стуковых, вышел злой с похмелья Федор и надрал старшему мальчишке уши. Вернее, только собирался это сделать. Но был остановлен армянской мамой. Тихая, вечно отмалчивающаяся Ануш при виде опасности, угрожающей ее дитятку, пришла в совершеннейшую ярость и набросилась на Федора с кулаками. Тот растерялся от такого неожиданного напора и отступил, а Ануш еще пообещала вызвать милицию, как только увидит Федора пьяным. Алкаш перетрусил – он не хотел в милицию, там могут и отметелить.