— Медленнее! — закричала мать неистово. Потоки воды заливали теперь переднее стекло, и дворники были бессильны справиться с ними.
Мне было очень неприятно видеть своих родителей в таком состоянии. Я понимала, что подобные стычки случаются между ними только тогда, когда дело касалось тети Фанни. Каким-то образом ей всегда удавалось вносить раздор между ними, посыпая соль на старые и новые раны. «Очень плохо, — подумала я, — что она не убежала с кем-либо из своих молодых кавалеров и не оставила Люка жить с нами. Тогда мы смогли бы быть действительно счастливой семьей и никогда бы не беспокоились о том, что может возникнуть неприятная ситуация, подобная сегодняшней».
— Я ничего не могу разглядеть! — закричала мама.
Но отец ее не слушал.
— Можешь себе представить, что творится теперь там? — сказал он со смехом. Затем он посмотрел на маму. — Прости меня, если я причинил тебе боль, Хевен. Честное слово, я только пытался…
— Логан, не отрывай глаз от дороги! Эти бесконечные повороты…
Дорога вниз в Уиннерроу была крутой и с резкими поворотами. Дождь, надвигаясь с востока, обрушился теперь на склоны горы. Неровное управление машиной моим отцом бросало меня из стороны в сторону на заднем сиденье автомобиля. Я потянулась вверх и ухватилась за ручку, которая была над окном.
— Ты знаешь, что я не имел в виду сделать что-либо… — начал он снова, но мать оборвала его.
— Хорошо, Логан, — перебила она, подчеркивая каждое слово. — Мы поговорим об этом, когда доберемся до дому.
Внезапно, в то время как мы приближались к крутому повороту, перед нами возник автомобиль, который поднимался вверх по той же дороге и в значительной мере заехал на нашу сторону.
Я услышала крик матери и почувствовала, что наш автомобиль бросило вправо. Потом я ощутила, как сработали тормоза…
Последнее, что я помню, был отчаянный крик мамы и постоянно всхлипывающий голос отца, произносящий мое имя: «Энни… Энни… Энни…»
Я с огромным усилием открыла глаза. У меня было такое ощущение, что мои веки как будто плотно сшиты. Я постоянно моргала, и с каждым разом мои веки открывались и закрывались все легче.
Где я находилась? Белая комната, на потолке — уродливый пластиковый плафон. А эта кровать… она пахла крахмалом, и белье было таким грубым. В моих ушах тихо позванивал колокольчик.
— Энни! Сестра, она открывает глаза. Сестра… сестра!
Я медленно повернула голову, которая, казалось, была сделана из камня, как бюст Джефферсона Дэвиса[2] во дворике школы в Уиннерроу. Женщина во всем белом, медицинская сестра, приложила пальцы к запястью моей правой руки, чтобы проверить пульс. Я также заметила, что к моей руке прикреплена трубка от капельницы.