— Не знаю. Я даже не знал, что заставило его туда направиться и настаивать на том, чтобы я его не сопровождал, поэтому я пошел за ним, чтобы приглядывать. Я потерял его след лишь на минуту, когда пошел поговорить с Исобель, и сразу же догнал его снова.
— Ты чувствовал, будто земля уходит из-под ног? — спрашивает Селия.
Марко кивает.
— Я старался защитить Чандреша от самого себя, — говорит он. — Я даже представить себе не мог, что он может быть опасен для кого-то другого.
— Что это? — спрашивая Селия, обращая внимание на разложенные на столе книги.
Они содержат бесконечные страницы иероглифов и символов, закольцованные в текст, вырванные из других источников, прикрепленные друг к другу и начертанные снова и снова. На середине стола лежит большой том в кожаном переплете. Вставленное под передней обложкой, в окружении искусно нарисованного дерева, Селия лишь может различить что-то, что когда-то было газетной вырезкой. Единственное, слово, которое она может разглядеть.
— Это то, как я работаю, — говорит Марко. — Этот конкретный том — это то, что связывает сам цирк. Это защита, назовем так, за неимением лучшего термина. Я положил копию в костер до его зажжения, но в эту я внес коррективы.
Селия переворачивает страницы с именами. Она задерживается на странице, которая содержит клочок бумаги с витиеватой подписью Лейни Бёрджес, рядом с которым удален такой же по размеру кусочек рисунка, оставляя лишь яркую пустоту.
— Мне следовало добавить сюда и герр Тиссена, — говорит Марко. — Я не подумал об этом.
— Вместо него мог бы быть любой другой посетитель. Нет никакого способа защитить каждого. Это невозможно.
— Мне очень жаль, — опять говорит он. — Я не знал герр Тиссена так же хорошо, как ты, но я действительно восхищался им и его работой.
— Он показал мне цирк таким, каким я его раньше не видела, — говорит Селия. — Как он выглядит по ту сторону. Мы годами писали друг другу письма.
— Я писал бы тебе сам, если бы мог уместить в слова все то, что хочу тебе сказать. Не хватило бы и моря чернил.
— Но вместо этого, ты создал для меня мечты, — говорит Селия, глядя на него. — А я создала для тебя шатры, которые ты вряд ли когда видел. У меня всегда было так много того, что окружало меня созданного тобой, а я не в состоянии дать тебе что-то взамен, что ты мог бы сохранить
— Твоя шаль до сих пор у меня, — говорит Марко.
Она нежно улыбается, закрывая книгу. Кроме того, пролитые чернила собираются в чернильницу, осколки стекла восстанавливаются вокруг них.
— Я мне кажется, это то, что мой отец бы назвал работой с внешней стороны, а не изнутри, — говорит она. — Он всегда от этого предостерегал.