Ночной цирк (Моргенштерн) - страница 24

Они говорят о ней, словно ее нет в комнате, как будто она один из их любимых призрачных родственничков. Ей стоит неимоверных усилий, чтобы не содрогаться, когда они обнимают ее, благодаря сквозь слезы.

— Эти люди ничего не значат, — говорит отец. — Они даже не могут объяснить словами то, что они видят и слышат, и им проще поверить в то, что они получают чудесные передачи из загробной жизни. Почему не воспользоваться тем, что они так охотно расстаются со своими деньгами?

Селия утверждает, что никакие деньги не стоят такого мучительного опыта, но Гектор настойчив, и они продолжают путешествовать, левитируя столами и создавая, стучащих по хорошим обоям, призраков.

Она по-прежнему в недоумении он того способа, каким их клиенты жаждут общения. Не один раз она хотела связаться со своей умершей матерью и сомневалась, захочет ли та разговаривать, если будет такая возможность, особенно используя такие методы общения.

Это все ложь, хочет сказать им она. Мёртвые не парят неподалеку, чтобы постучать вежливо по чашкам и столешницам и пошептать сквозь развевающиеся занавески.

Она иногда разбивает их ценности, возлагая вину на беспокойных духов.

Отец выбирает разные имена для нее, когда они меняют местоположение, но часто использует имя Миранда, очевидно, потому что знает, насколько оно ее раздражает.

По прошествии нескольких месяцев она измучена поездкой и напряжением, да еще тем фактом, что отец едва дает ей возможность поесть, утверждая, что, если она выглядит как сирота, это делает ее более убедительной, ближе к другой стороне.

После того, как она падает в настоящий обморок во время сеансов, а не изображает идеально продуманный и с хореографической точностью, исполненный в лучших традициях драматургии, отец смягчается и дает ей передышку и девушка набирается сил у них дома в Нью-Йорке.

В один прекрасный день, за чашечкой чая, в промежутке между обдумыванием, чем бы ей намазать пшеничные лепешки вареньем или топленными сливками, он как бы вскользь упоминает, что он предоставил её услуги на выходные скорбящей вдове, живущей на другом конце города, которая согласна платить двойную цену.

— Я сказал, что ты можешь отдохнуть, — говорит её отец, когда Селия отказывается, даже не оторвав взгляда от кипы бумаг, которую он разложил по всему столу. — У тебя было три дня, которых должно было хватить. Ты выглядишь прекрасно. Однажды ты станешь даже красивее своей матери.

— Я удивлена, что ты всё еще помнишь, как выглядела мама, — говорит Селия.

— Удивлена? — спрашивает её отец, поднимая на неё глаза, и продолжает говорить, когда та только хмурится. — Я, может быть, и провел в её обществе несколько недель, но я помню её куда отчетливее, чем ты, хотя ты с ней пробыла целых пять лет. Время — специфическая вещь. В конце концов, ты и сама это поймешь.