Он притягивает её в свои объятья, его слезы капают ей на волосы.
— Я люблю тебя, — говорит он, когда, наконец, обретает голос.
* * *
Они стоят, обнявшись, никто не хочет размыкать руки.
— Я не могла позволить тебе пойти на это, — говорит Селия. — Я не могла позволить тебе уйти.
— Что ты сделала? — спрашивает Марко.
Он всё еще не совсем понимает, что произошло.
— Я использовала цирк как краеугольный камень, — говорит Селия. — Я не знала, получиться ли, но я не могла позволить тебе уйти, я должна была попытаться. Я пыталась забрать тебя с собой, а потом, когда я не смогла найти тебя, то подумала, что потеряла.
— Я здесь, — говорит Марко, поглаживая её по волосам. — Я здесь, с тобой.
Это не то, что он ожидал, будучи освобожденным от мира и восстановленным в ограниченном пространстве. Он не чувствует себя ограниченным, только отделенным от мира, как будто он с Селией прилагаются к цирку, а не являются частью его содержимого.
Он оглядывается на деревья, длинные матовые ветви ивы, сбегающие вниз, фигурные стрижки кустов, которые тянуться неподалеку словно призраки.
Только тогда он замечает, что сад тает.
— Костер погас, — говорит Марко.
Теперь он это чувствует, какую-то пустоту. Он ощущает цирк повсюду вокруг себя, он висит на нем словно туман, словно он может потянуться и дотронуться до железной ограды, несмотря на то, что она находится на довольно большом расстоянии. Он может определить, где находится ограда, куда не взглянет, где расположен каждый шатер, даже темный двор и Цукико, стоящую на нем, почти без усилий. Он может чувствовать весь цирк, как рубашку кожей.
И единственное, что ярко горит для него здесь — это Селия. Но это пламя мерцает, оно такое же хрупкое, как огонек свечи.
— Ты держишь весь цирк единым целым, — говорит он.
Селия кивает. Это только начинает довлеть над ней, но без костра им управлять гораздо сложнее. Она не может достаточно хорошо сосредоточиться, чтобы сохранить все нюансы в целостности. Некоторые элементы уже ускользают от неё, капля по капле, как тающие цветы в «Ледяном саду». И она понимает, что если всё развалиться, то она больше не сможет собрать все кусочки воедино.
Она дрожит, и хотя она успокаивается, когда он нежно её обнимает, она продолжает трепетать в его объятьях.
— Отпусти его, Селия.
— Я не могу, — говорит она. — Если я отпущу его, произойдет катастрофа.
— Что произойдет с нами, если эта катастрофа произойдет? — спрашивает Марко.
— Я не знаю, — говорит Селия. — Я приостановила её. Цирк не сможет быть без нас самодостаточным. Ему нужен хранитель.