Лондон, декабрь 1902
Поппета Мюррей стоит на крыльце la maison Лефевра, держа в руке кожаный портфель, а большой ранец стоит у её ног. Она звонит ни один десяток раз в дверной звонок, чередуя с серией громких ударов о входную дверь, хотя она прекрасно слышит, как в доме эхом раздается трезвон от дверного звонка.
Когда, наконец, дверь распахивается, на пороге стоит Чандреш собственной персоной. Вид его довольно неряшливый, фиолетовая рубаха не заправлена, а в руке он сжимает скомканный листок бумаги.
— Ты была меньше в последний раз, когда я видел тебя, — говорит он, оглядывая Поппету от ботинок до кончиков рыжих волос. — И вас было двое.
— Мой брат во Франции, — говорит Поппета, поднимая сумку и заходя за Чандрешом вовнутрь.
Позолоченная слоновья голова статуи нуждается в стирании с неё пыли. Дом находится в запустении и беспорядке, подобно беспорядку, который случается в домах сверху донизу заполненного антиквариатом, книгами, предметами искусства, которые громоздятся с присущим только им своеобразным уютом. Особняк не производит впечатления прежнего блеска, когда они с Виджетом бегали по здешним коридорам, которые прежде, еще несколько лет назад, казались им больше, гоняясь за мармеладными котятами сквозь радугу гостей.
— Что случилось с Вашей прислугой? — спрашивает она, когда они поднимаются по лестнице.
— Я распустил большинство из них, — говорит Чандреш. — Они были бесполезны, не умели выполнить ни одного поручения. Я оставил только поваров. Ужина нет уже достаточно долго, но, в конце концов, они знают, что делают.
Поппета следует за ним вдоль ряда колонн по коридору в его кабинет. Прежде, она никогда не была в его кабинете, но отчего-то у девушки не возникло никаких сомнений, что именно так эта комната всегда и выглядела: повсюду разбросанные чертежи и пустые бутылки из-под бренди.
Чандреш плетется через всю комнату, добавляя к беспорядку на кресле, скомканный листок, который был у него зажат в руке, и лениво смотрит на чертежи, развешанные на окнах.
Поппета расчищает место на столе, чтобы положить туда портфель, отодвигая книги, оленьи рога и яшмовых черепах. Сумку, она ставит на пол рядом.
— Зачем ты здесь? — говорит Чандреш, поворачиваясь и глядя на Поппету, будто только что осознал ее присутствие. Поппета щелкает замками, открывая портфель на столе, доставая плотную стопку бумаг.
— Мне необходимо одолжение с Вашей стороны, Чандреш, — говорит она.
— Какое именно?