И лишь потому, что он не в состоянии наблюдать за лицом каждого зрителя на каждом представлении (представления, которые бывают то убедительной драмой, то экзотическими танцами девушек или такими, что сочетают в себе и то, и другое), он полагается на отзывы.
Впрочем, никогда раньше не было таких отзывов, которые приводили его в такое состояние, как эта. И, несомненно, ни один из отзывов за все года не приводил к метанию ножа.
Нож летит вновь, пронзая на этот раз слово «сцена».
Чандреш идет, чтобы забрать его, потягивая по пути бренди. Он на мгновение сосредоточенно рассматривает почти уничтоженную статью, вглядываясь в неразборчивые слова. Потом, он посылает за Марко.
Тьма и Звезды
С билетом, зажатым в руке ты следуешь за непрерывно очередью будущих зрителей, наблюдая за ритмичным тиканьем черно-белых часов, пока ждешь своей очереди.
Пройдя кассу, твой путь лежит только в единственном направлении — вперед, через тяжелый полосатый занавес. Один за другим, люди проходят за занавес, исчезая из виду.
Когда подходит твоя очередь, ты отдергиваешь занавес и делаешь шаг вперед, только для того, чтобы стать поглощенным тьмой, когда занавес снова опускается.
Твоим глазам требуется несколько мгновений, чтобы привыкнуть, а затем начинают появляться крошечные точки света, словно загорающиеся звезды, стелющиеся по темным стенам, словно небу, перед тобой.
И хотя еще минуту назад ты находился так близко к своему близстоящему собрату циркоману, что едва не касался его, теперь ты остался в полном одиночестве, проделывая с опаской свой путь вперед по коридору, напоминающему лабиринт.
Проход петляет изгибами и поворотами, крошечные огоньки предназначены только для освещения. У тебя нет возможности разобраться, как далеко ты ушел вперед или куда ты движешься.
Наконец ты добираешься еще до одного занавеса. Ткань, на ощупь такая мягкая, словно ты касаешься невесомого бархата.
И свет по другую сторону ослепляет.
Конкорд, массачусетс, сентябрь 1897
Они сидят на дубе в лучах полуденного солнца, все впятером. Его сестра Каролина — на самой высокой ветке, потому что она всегда забирается на самую высокую. Ее лучшая подружка Милли — на ветке ниже. Братья Маккензи, бросающие желуди в белок, несколько ниже, но не достаточно, чтобы считаться достаточно высоко. Он же сидит всегда на нижних ветках. Не потому что боится высоты, а по положению, которое занимает в группе, и то, если его туда приглашают. Быть братом Каролины — это одновременно и благословение, и проклятие. Бэйли иногда позволительно присоединиться к ним, но ему всегда положено знать свое место.