Колиньи опять кивнул и вышел. Ответ Бонапарта был передан Бочетти, и тем же вечером графиня ответила, что она согласна на условия генерала. Встреча была подготовлена помощником главнокомандующего со всей возможной тщательностью: количество часовых удвоили, за дверями расположились готовые ко всему лучшие люди Колиньи. Встречать Бочетти он отправился лично. Она явилась в сопровождении высокого араба, с совершенно непроницаемым лицом, явно готового умереть за Джину-Фатиму.
— Ты стала еще красивее! — начал авантюрист, не пытаясь скрыть враждебного тона.
— Ну что ты, Жерар! От загара не спрятаться, я подурнела... — улыбка Бочетти скорее походила на оскал хищницы. — Счастлива видеть тебя живым и здоровым. По глазам вижу, ты полон сил!
Отправляясь на встречу, Колиньи позаботился так пристроить на груди фигурку Леопарда, чтобы она прижималась плотнее. Но ему все равно стало жутко. Бочетти и правда была очень хороша, и явно дала понять, что Бонапарту придется выбирать. Оставалось надеяться, что ясность ума не изменит генералу. Он ввел графиню в дом, и, сделав знак конвою отойти, крепко взял ее за локоть.
— Я знаю, что мы уже не друзья, а может быть, никогда ими и не были. Но я служу Бонапарту. И я должен убедиться, что ты пришла не для того, чтобы отомстить ему.
Бочетти на миг вспыхнула, но тут же расслабилась и улыбнулась.
— У меня больше оснований сомневаться в правдивости твоих слов, Жерар. Но мне скрывать нечего. Если хочешь — обыщи меня. Только помни, что он об этом однажды узнает. Это ведь не приказ Наполеона?
От того, как Джина произнесла это имя, что-то внутри Колиньи оборвалось и он понял, что все это время немного ревновал. Теперь все стало просто — она и правда, влюблена, еще сильнее, чем в Италии. Он нарочито грубовато, но очень поверхностно ее обыскал.
— Напрасно ты думаешь, Джина, что я твой враг... — почти промурлыкал Колиньи. — Помни и ты: я служу Бонапарту верой и правдой. Он ждет тебя.
Фыркнув, Бочетти оттолкнула бывшего компаньона и начальника, чтобы пройти в покои Наполеона. Она старалась сохранять спокойствие, но чувствовала, что краснеет. Когда-то уже давно первая же встреча с генералом заставила ее думать о нем. И вот день за днем в ее сердце стала расти любовь. Судьба не дала ей вырасти прекрасным цветком, она была неправильной, даже уродливой, но все равно это была любовь. Сейчас Бочетти очень хотела, чтобы они все простили друг другу, все забыли и может быть, любовь превратилась бы в то, чего ей так хотелось.
Она вошла, и часовой затворил за ней дверь. Наполеон стоял у окна, заложив руки за спину. Он уже успел получить сообщение Колиньи: предмета на Бочетти, кажется, нет. Этого он и ожидал — даже влюбленная Бочетти не пошла бы на такую глупость. Генерал повернулся, поклонился и с приветливой улыбкой приблизился. Глядя в его разноцветные глаза, Джина почувствовала, как сжалось сердце. Все ее чувства к Наполеону сейчас будто выросли в сто раз. Графиня опустилась на колени. Наполеон поднял ее и отнес в кресло. В этот миг сердце и вовсе перестало биться, мир вокруг исказился. Если бы фигурка Саламандры была сейчас с Бочетти, она тут же отдала бы ее сама.