— Мсье Бонапарт! Генерал, вы здесь?! — закричал он, пытаясь перекрыть гулкое эхо. — Здесь Остужев! Здесь Остужев!
Бой затих — видимо, гренадеры получили приказ остановиться. Отвечал генерал осипшим голосом, периодически прокашливаясь.
— Какой сюрприз! Неужели сам мсье Остужев, мой сбежавший секретарь! Что вы здесь делаете, Алекс?!
— Пришел узнать, не нужна ли вам помощь! И если вы ищите выход, идите на мой голос!
Со стороны арабов — некоторые из них понимали французский — снова началась стрельба. Остужеву показалось, что он расслышал Колиньи, отдававшего приказы и ругавшегося по-итальянски. Переглянувшись, троица приготовилась к бою. Однако когда солдаты приблизились, Остужев услышал новый приказ, отданный Бонапартом:
— В европейцев не стрелять!
— Будьте наготове, парни, — добавил от себя Остужев. — Наполеон может быть очень милым, и даже благородным, но ради дела пожертвует всем. Будем надеяться, что пока мы ему ничем не мешаем.
— Пока! — сердито прошипел Байсаков. — А как наверх выведем, так и останемся в пустыне втроем против его людей!
— И верно, — согласился Александр. — Тогда новый план. Вы прячетесь в боковых переходах, а я вывожу Бонапарта. Сразу он меня не убьет, можете не сомневаться. Просто захватит с собой, ну а вы уж тогда попробуйте выручить.
Гаевский хотел что-то возразить, но тут они подверглись последней отчаянной атаке арабов. Люди Имада понимали, что если французы пробьются к неожиданному союзнику, то их уже не удержать в подземелье. Шесть пистолетов выстрелили оглушительным залпом, но сквозь дым к ним все же пробились несколько противников. Кого-то сразу отбросил ударами Иван, но с четверыми пришлось разобраться Остужеву, завладев саблей одного из них. Собственные способности не переставали его удивлять. Он знал, что в состоянии «бойца» лучше видит в темноте, но и не подозревал, что то же качество распространяется и на пороховой дым, который вдруг стал для него прозрачен. Все остальное оказалось просто — на замахе сделать неуловимо быстрый ход и поворот корпуса, чтобы самым кончиком сабли вспороть горло оказавшегося за спиной врага, потом удар, рассекающий висок второго противника, потом отбить, потом...
— Саша, иногда на тебя смотреть страшно... — услышал Остужев голос Гаевского, возвращаясь в реальность.
— А ты не смотри! — грубовато ответил он, и следующую фразу адресовал другому человеку: — Вы ли это, господин Колиньи?
Да, единственный равный здесь Александру боец стоял прямо перед ним с саблей в правой руке и кинжалом в левой. Вместо ответа итальянец с французской фамилией коротко поклонился. Тут же рядом с ним появилась невысокая фигура генерала, прикрывавшего воротом лицо от дыма.