Нет, я знала, конечно, что так может случиться. Что ему захочется немного побыть одному и подумать. А потом мы поговорим серьезно.
Другие родители поглядывали на меня, перешептываясь и качая головами, но в глубине души они наверняка понимали, что я должна была это сделать.
Я подождала еще и пошла искать папу.
В шатре его не было.
В классах — не было, ни в одном.
В мужском туалете тоже.
Я вернулась на стадион. Может, он решил купить книжку «Как завоевывать друзей и влиять на людей», ее как раз должны были продавать с аукциона. Но оказалось, аукцион уже закончился и люди начали расходиться.
Ко мне подбежала запыхавшаяся Аманда.
— Он уехал! Я только что видела, как он выезжал с парковки.
Ну что ж, ничего страшного. Значит, ему нужно подольше побыть одному и подумать. А потом уж мы поговорим.
Вид у Аманды был обеспокоенный, но я ей объяснила, что ситуация под контролем.
Ко мне направилась было мисс Даннинг, но тут как раз Дэррин Пек, совершенно опьяневший от всеобщего внимания к его брату, поджег откидную дверцу шатра, так что ей пришлось отвлечься.
Подошли Амандины родители.
Мистер Косгроув сиял.
— Ну, юная леди, — заявил он, — для человека, лишенного дара речи, ты просто великолепно проучила своего горластого папашу.
Аманда стиснула мою руку, это помогло мне сдержаться.
Потом они подвезли меня до дома.
Правда, я попросила мистера Косгроува остановиться за углом: не уверена, что в такой момент папа захочет его видеть.
Я даже не очень-то уверена, что он захочет видеть меня.
* * *
Бесполезно было искать в саду, раз я уже побывала и в гараже, и в доме и не обнаружила ни папы, ни грузовика. Но я все-таки обшарила весь сад, потому что у меня еще оставалась крошечная надежда, что это он играет в нашу старую игру. Мы играли в нее, когда я была совсем маленькая: папа прятался в саду, а я его искала, и он смешно так тпрукал губами, чтоб я знала, куда идти, и потом, когда я его находила, разрешал мне дойти до дома в его сапогах, хоть они мне были выше колен и как-то раз я в один из них написала…
Но его там не было. Он уехал.
Если все время повторять это про себя, может, я в конце концов привыкну и смогу придумать, что делать дальше, а то у меня все как-то онемело.
Он уехал.
Он уехал.
Он уехал.
Онемелость не проходит. Я даже встать не могу.
Я сижу на кухне с той самой минуты, как вернулась из сада и увидела письма на столе.
Мое письмо к нему от Карлы Тэмуорт.
И его записку на обрывке пакета из-под рисовых хлопьев:
«Дорогая Ро, мне сейчас здорово не по себе. Думать обо всем этом пока не хочу, должен сменить обстановку. Поживи пока у Аманды.