Вспоминаю миф о вавилонской башне: когда-то, давным-давно, все люди разговаривали на одном языке. Они договорились построить высокую Башню и подняться по ней на небо к богам. Сначала все шло хорошо, и до неба оставалось уже чуть-чуть. Тут боги испугались и заставили людей говорить на разных языках — те перестали понимать друг друга — в результате недостроенная Башня рухнула, а народы разругались и разбежались, полные страхов и подозрений.
Страх чужого, не похожего на тебя — он запрятан в каждом. Он тянется из детства, даже младенчества человечества, когда другой — чужой — часто нес угрозу существованию не только отдельной личности, но всего вида.
Ребенок уже в два года начинает осознавать себя иным, отдельным от мамы, папы, других детей и взрослых, от предметов. Он капризничает, упрямится, на все отвечает «нет», даже себе в ущерб. Эта стадия так и называется — «детский негативизм». Она очень важна для развития личности, независимой и свободной. Это — время, когда «я» отделяется от «не-я». Что очень важно, чтобы человек мог по-настоящему стать самим собой. И предшествует стадии «кто — я». На вопрос, кто я, всерьез начинают искать ответ только ближе к подростковому возрасту. Кто я? Кто на меня похож и кто не похож? И хочется быть с ними вместе и в то же время не смешиваться со всеми другими. А если тебя отвергают? Как не почувствовать себя изгоем и уродом?
Иногда встречаются на нашем пути люди, которые ведут себя пугающе или по-шутовски странно. Например, папа Ровены живет на людях, как наедине с собой. Никакой фальши и позы — абсолютная искренность существования. Оказывается, такая личностная обнаженность пугает не меньше прямой угрозы. От этой странности или брезгливо шарахаются, или начинают над ней потешаться. Смех — это ведь тоже выработанный человечеством способ социальной защиты от «страха ненормальности», как и общепринятые нормы поведения, которые кажутся подросткам такими надуманными и никчемными предрассудками.
Ро, умеющей остро чувствовать и переживать, понятно, как легко — неосторожным словом, жестом — можно ранить другого человека. Она старается щадить чувство собственного достоинства папы, но как же это трудно — заставить его себя услышать, если ты — немая, а он — такой шумный, кричащий. Только найти способ «закричать» на его языке. И причинить боль тому, кого любишь. И наконец на самом деле признать папино право быть самим собой.
Часто, чтобы прорваться сквозь стену непонимания, надо сначала очень чувствительно об нее стукнуться. Как новая подруга Ро Аманда, которая из лучших побуждений хотела взять над ней «шефство» — и чуть не оттолкнула ее навсегда.