— И ты не знаешь, от кого они?
— Судя по тому, как он над ними трясся, должно быть, от девушки, — усмехнулся Роллинз. — Уж не телефонные счета там у него хранились, это точно. Нет, он очень их берег. Вы хотите, чтобы я спросил у него, от кого эти письма, да?
— Нет. Это совершенно не важно… Ладно, удачи тебе. И передай от моего имени огромное спасибо всей твоей семье.
— А вот это дело. Это для них очень важно. Знаете, они ведь были вовсе не в восторге, отправляя меня на ночь глядя с такими-то деньжищами!.. Да и вообще с самого начала отец и мать были против, чтобы я ехал учиться сюда на футбольную стипендию. Зато сейчас они оба на стороне Ромеро, и это самое главное. — Он похлопал по оттопыривающемуся карману. — Так все время и тянет убедиться, что денежки здесь, — со смущенной улыбкой добавил он. — Вы уж простите, сэр, что доставил вам столько хлопот. Увидимся утром, сэр.
Стрэнд заметил, что, выходя из квартиры, Роллинз немного пошатывался.
День выдался на редкость длинный. Уже с самого утра Стрэнд чувствовал себя совершенно разбитым. Спал он плохо, ровно в шесть проснулся уже окончательно и позвонил в «Эр Франс». Ему сообщили, что в Париже туман, ни один самолет сегодня еще не приземлялся и что борт из Нью-Йорка посадили в Женеве, где теперь пассажиры и экипаж дожидаются улучшения погодных условий. Тогда Стрэнд стал названивать в авиакомпанию каждые двадцать минут, но ответ был все время один и тот же. Затем вдруг прямо перед завтраком ему сказали, что самолет, которым летела Лесли, почему-то отправили в Ниццу. Такое начало путешествия Стрэнд счел неудачным.
За завтраком Стрэнд предупредил Бэбкока, что вынужден отменить утренние занятия. Причин он не назвал, и Бэбкок лишь как-то странно взглянул на него, а потом подчеркнуто холодным тоном заметил:
— Надеюсь, что в самое ближайшее время мы сможем вернуться к нормальному режиму работы. — С этими словами он резко отвернулся от Стрэнда и вышел.
В город они с Роллинзом пошли пешком. Путь был неблизкий, Стрэнд задыхался под резкими порывами ветра и раза два просил Роллинза остановиться, чтобы немного передохнуть. Роллинз с тревогой смотрел на него, точно опасался, что Стрэнд вдруг упадет там, где стоит.
— У моего отца тоже нелады с сердцем, — сказал он. — Мать только и знает, что ходит следом за ним и твердит, чтобы не надрывался.
— Откуда ты знаешь, что у меня больное сердце? — спросил Стрэнд.
— Да Ромеро мне говорил. Сказал даже, что один раз вы чуть не умерли… — Роллинз взирал на него с каким-то детским любопытством. — Мне бы очень хотелось знать, если не возражаете, конечно, на что… это похоже. Ну, я имею в виду, когда вы почувствовали, что… — Тут он окончательно смутился. — Я и сам несколько раз вырубался, на поле. И знаете, когда это случалось, не чувствовал ни боли, ничего такого страшного. Казалось, точно я плыву по воздуху куда-то и мне так спокойно и хорошо. Просто хотелось знать — может, и вы испытывали то же самое. Отец, когда у него случается приступ…