Я почувствовала, что устала от нее. Уже не в первый раз я пожалела, что поддалась на мольбы и уговоры Фанни. Не нужно было вообще сюда приезжать.
Я зевнула и поднялась с кресла, чтобы уйти, но Фанни неожиданно вернулась к вопросу, который ей задал еще в цирке брат.
— А знаете, Вайси время от времени тоже навещает меня, — сказала она. — Он сказал, что будет мне более чем признателен, если я стану принимать его раз в неделю. И обещал как-нибудь захватить с собой и мою малышку Дарси. Она стала такая миленькая! Я уже дважды видела ее в городе. Ясное дело, что в конце концов весь Уиннерроу узнает правду, и вот тогда… вот тогда-то я и возьму свой реванш! Старушка Вайс еще наплачется у меня горькими слезами, она у меня еще потеряет покой и сон!
Уже не в первый раз у меня возникло сильное желание никогда в жизни больше не видеть Фанни. Она вызывала у меня отвращение. Никакой «Вайси» ей вовсе не был нужен. И Дарси тоже. Она жаждала мести. Мне захотелось влепить ей пощечину, чтобы вправить ей мозги на место. Но Фанни была так пьяна, что сама свалилась на пол, споткнувшись обо что-то и потеряв равновесие, и потом еще долго кричала своим противным гнусавым голосом мне вслед, что она еще рассчитается со мной за все унижения, которые вытерпела от меня.
Но я ушла, оставив ее одну в пустом доме, побывавшую к своим двадцати годам замужем и успевшую уже развестись, наедине с ее ненавистью за то, что никто и никогда ее по-настоящему не любил… даже родной отец.
Только лишь в этом, как мне казалось, мы были схожи с ней.
На другой вечер, повинуясь неосознанному порыву, я опять отправилась в цирк, только уже одна, без дедушки и Фанни, одетая в тонкое белое платье, тщательно выстиранное и выглаженное. Я снова очутилась среди потной публики, пришедшей поглазеть на своего «местного героя» — Люка Кастила, нового владельца цирка и неотразимого конферансье.
Только на этот раз все было несколько иначе. Среди зрителей я заметила Стейси, молодую жену отца, — она нервно пожимала ладони, с тревогой на лице наблюдая за тем, как лихо выскочивший на арену папаша произносит свою зажигательную речь. Все прошло у него без запинки, публика ревела от восторга, девушки и женщины вокруг меня повскакали с мест при виде такого великолепного и сильного мужчины, излучающего чувственность. Некоторые даже бросали ему букеты цветов. Потом я смотрела на то, как паясничает перед публикой мой брат Том, мечтавший быть когда-нибудь президентом, а ставший, в угоду эгоистичному отцу, шутом гороховым.
Я подумала о Нашей Джейн, Кейте и Фанни, сравнивая их судьбу со своей, и мне вдруг вспомнились пророческие слова преподобного Уэйланда Вайса: «Ты несешь в себе семена разрушения! Ты романтическая мечтательница, рожденная, чтобы уничтожить самое себя и всякого, кто тебя полюбит!»