— Нет, ты только посмотри на это небесное создание! — перебил жену Тони. — Какие у нее немыслимо голубые глаза! Ну точь-в-точь как у тебя и у Ли! Мне даже не верится…
— Нет, она совершенно не похожа на мою дочь, — холодно посмотрела на мужа Джиллиан. — И не только из-за своих темных волос. Ее глазам не хватает, я бы сказала, детской невинности Ли…
О, значит, мне следует помнить, что глаза могут меня выдать. Нет! Никогда, ни при каких обстоятельствах не должны мои бостонские родственники узнать о том, что произошло между мной и Кэлом Деннисоном. Они станут презирать меня, как Логан Стоунуолл, мальчик, в которого я была влюблена с детства.
— Ты, безусловно, права, Джиллиан, — согласился с ней Тони. — Природа не допускает точных повторений.
За два с половиной года, проведенных мною с Китти и Кэлом Деннисоном в предместье Атланты Кэндлуике, я, похоже, так и не набралась достаточно житейской мудрости. Китти, умершая в тридцать семь лет, не сумела смириться со своим пожилым, на ее взгляд, возрастом. И вот теперь передо мной моя родная бабушка, которой гораздо больше лет, чем Китти, однако она вполне довольна собой и выглядит прекрасно. Это в горах бабушками становятся рано, так как выходят замуж в двенадцать, тринадцать или четырнадцать лет. Но сколько же лет этой, бостонской, бабушке, задумалась я.
В феврале мне должно было исполниться восемнадцать, но до этого оставалось еще несколько месяцев. Мама родила меня, когда ей было четырнадцать, и умерла в тот же день. Будь она сейчас жива, ей было бы только тридцать один. Насколько я знала из книг (а прочла я их немало) и судя по тому, что слышала о нравах бостонской аристократии, здесь не было принято выходить замуж, не завершив своего образования. Мужья и дети не играют в жизни бостонских девушек той роли, как для их сверстниц в Западной Виргинии. Джиллиан впервые вышла замуж в двадцать лет, следовательно, сейчас ей не меньше пятидесяти. Подумать только, к этому возрасту моя вторая бабушка давно уже сгорбилась, ссутулилась и поседела, заработала артрит рук и ног, не говоря уже о том, в каких обносках и стоптанных башмаках она всю жизнь ходила!
Ах, милая моя бабуля, ведь было время, когда и ты выглядела такой же хорошенькой, как и эта женщина!
В уголках васильковых глаз моей неувядающей бабушки блеснули и застыли две слезинки. Тронутая этим проявлением чувств, я осмелела и спросила:
— Бабушка, а что рассказывал тебе обо мне мой папа?
Голос прозвучал тихо и с легкой дрожью. Папаша уверял меня, что бостонские дедушка и бабушка с радостью примут внучку в своем шикарном доме. Но что еще он им наплел по телефону? Он вечно унижал меня, упрекая в том, что я виновата в смерти его жены, ангела во плоти, как говаривал он. Неужели этот негодяй все им рассказал? Если так, тогда они никогда не будут ни уважать, ни любить меня. А мне очень нужно, чтобы меня любили, и любили такой, какая я есть, — далекой от совершенства.