Вернувшись почти через час – поди-ка собери все в темноте из беспорядочной груды, Серега сначала на ощупь, а потом на глухой голос Старого добрался до дрожащей полоски света и толкнул разбухшую дверь. От вывалившегося из-за двери запаха пареньку показалось, что вместо говна в его кишках очутилось колючее ледяное крошево.
В теплоузле сидели Старый и тот из взятых с утра хозяек, что поздоровее. Серега даже удивился – они пристроились на ржавых задвижках вокруг ящика со свечкой, напоминая не пленного и допрашивающего, а двух сантехников, дружно задумавшихся над сломанным унитазом. Свалив кучу у входа, молодой подошел. Нет, пленный сидит как-то…
Приглядевшись, Серега с трудом устоял на подкосившихся ногах, едва не вывернувшись наизнанку, – пленный держал в руках криво отрезанные муди и еще какой-то мокро блестящий в полутьме орган, и было видно, что он силится удержаться и не выпустить вместе со смехом или воплем остатки разума, мечущиеся в его лопающейся от ужаса голове; пар вылетал из его ноздрей в каком-то невероятном ритме, словно пленный не хотел нормально дышать и придуривался. В углу, за спиной Старого, на теряющихся во тьме трубах, что-то белело – и, приглядевшись, Сережик снова едва успел задавить дернувшийся на выход едкий желудочный сок.
С недавних пор почувствовав за спиной молчаливую силу, Сережик не успел не то что научиться ею пользоваться, но даже еще не привык всегда помнить о ее присутствии. Теперь он не то что вспомнил, а прямо-таки ухватился за нее, как за последнюю соломину, удерживающую его на краю безумия, доверху затопившего этот промороженный теплоузел.
– Че ручки опустил? Устали ручошки-то, а, Эдгар? Держи-держи, не роняй, – голос Старого, задумчивый и умиротворенный, был бесконечно далек от человеческого, хотя вроде бы ничем и не отличался.
Видимо, пленный придерживался сходной точки зрения – жалобно зыркнув на Серегу, он вернул расширенные до предела зрачки на Старого, шустро вернув руки с мясом в исходное положение «перед собой».
…Он ебнулся… – обмер Серега. – …С катушек съехал… Воображение услужливо ткнуло PLAY, и перед Серегой пронесся кровавый ролик, в котором роль главного монстра играл взбесившийся Старый, с выросшим до полуметра кухарем в руках и остановившимся взглядом мутного от безумия глаза, деловито режущий всех попадающихся под руку… Че ж делать-то… Трудно сказать, какое решение принял бы Серега, но Ахмет, заметивший неладное, поспешил исправить ошибку:
– Сереж, нехорошо. Хозяину нельзя лицо терять. А если б твои щас здесь были? Ладно, Токарь вон нарыгал в углу и сдриснул; а если б остался?… Че за хрень. Вроде так же говорит… – в голосе Старого ничего не изменилось, но теперь Серега не видел в нем ничего не такого и осторожно расслабился, стараясь как-то замаскировать отпускающий ужас: