– Дык тут мясник бы обрыгался, Старый. Че ты с этим сделал-то… Одни вон запчасти…
– А это не я, – ухмыльнулся Ахмет. – Я только так, нюансы внес, а в основном вон, евонный землячок старался. Или муж. Или жонка… Никак, Серег, не разберусь в их семейном положении. Да, Эдя?
– Да-а-а… – торопливо проскулил пленный, поднимая ошметки повыше.
– Так ты теперь у нас вдовец?
– Да-а-а… – на той же самой ноте, как автомат. Серега вспомнил, как мало колебался этот здоровый бык, кого из своих оставить живым, когда Старый перед отходом бросил ему пистолет и показал на замерших на снегу товарищей… АААА-а, вон оно че. Они че, все что ли там пидарасы…
– Или вдова? – продолжал балагурить Ахмет, скалясь жуткой резиновой улыбочкой.
– Да-а-а…
– Вот видишь, Серег. Никакой, блядь, определенности. «Как у наших у ворот Шарик Бобика ебет», – с чувством продекламировал Старый, и от звуков его голоса пленный вздрагивал, как от затрещин. – «А потом наоборот – Бобик Шарика ебет…» Тьфу, суки. Как земля вас носит, не пойму… Ты все принес?
– Ну да. Волыну, разгрузку, всю хуйню ихнюю.
– Хо-ро-шо… – Старый встал, и пленный судорожно сжался, покосив неустойчиво стоящую задвижку, упал, но не выпустил окровавленные ошметки из рук.
– Ну че ты, бык комолый? Брось каку-то… – с той же жуткой ухмылочкой скомандовал Старый. – Тащит с пола всякую хуйню, Сереж. Как, блядь, дитя малое. Только отвернешься, а он опять где-то письку нашел и сосет. Прям не знаю, че с ним делать.
– Мы че сейчас, куда? – спросил Серега, надеясь поскорее покинуть это воняющее страхом и смертью помещение.
– Ты – никуда. Пока что. А мы с Эдькой прогуляемся. По свежему воздуху. Маш, а ну, одевай-ка снарягу.
Пленный на четвереньках бросился к принесенной Серегой куче. Серега мгновенно поднял волыну и дослал, упирая ствол в покрытую кровавой коростой голову.
– Старый, там винтарь и магазин снаряженный.
И в разгрузке еще.
– А это ничего. Все нормально, Сереж, – отозвался Старый, беспечно поливая угол. – Эдька брат. Эдька по нам шмалять не станет. Не станешь же, Эдь? – не оборачиваясь, Старый поднял руку с кухарем, уляпанным подмерзшей кровью.
– Не-е-ет! Не-е-е-ет! – истошно завизжал пленный, падая и закрываясь окровавленными руками. – Не-е-е-е-ет!
– Ладно, ладно. Никто в тебе, Маш, не сумлевается. Одевайся давай, не заставляй ждать. Сереж, дайко ствола.
Повесив на плечо трофейную винтовку, Старый глянул на часы:
– Малость рановато. Ладно, мужики пусть поспят еще. А мы еще чайку покамест хлебнуть успеем, да, Серег?
– Ага, – кивнул Серега, и по его торопливому тону Ахмету стало ясно – все, Серега принял Рыжую полностью, и теперь он не чистый лист, отражающий мир без задней мысли. Теперь он маленький и неопытный, но Человек Власти. Теперь он весь – задняя мысль.