И когда увидел, что я продолжаю призывать официантку, сказал:
— Давай попробуй, будет невкусно — вернешь. Но хотя бы попробуй сначала!
Подошла официантка с прежней завлекательной улыбкой.
— Эта рыба… — сказал я.
— Да? — спросила она, выгнув шею, разумеется, долгую.
— Она не разговаривает.
Официантка странно хихикнула и поторопилась объяснить.
— Это блюдо называют «говорящей рыбой» для обозначения вида рыбы, которая, в данном случае, принадлежит роду говорящих, но то, что она может, еще не значит, что она будет разговаривать в любое время.
— Не понимаю… — начал я.
— Что тут понимать, — обдала меня горним холодом официантка, — это ресторан, а не караоке. Но если она невкусная, я с удовольствием ее заменю… А знаете что? Я и просто так ее заменю…
— Я не хочу, чтоб Вы ее меняли, — бездарнейшим образом заупрямился я, — я хочу, чтобы она заговорила.
— Все в порядке, — вмешался Ари. — Ничего не нужно менять. Все замечательно.
Официантка послала третью улыбку означенного вида и удалилась. И Ари сказал:
— Дружище, я женюсь, до тебя доходит? Я беру в жены любовь всей своей жизни. На сей раз… — Ари передохнул пару секунд, — на сей раз это настоящее. Сегодня праздничный обед, так поешь со мной, твою мать! Без рыбы и без жалоб на страну. Просто порадуйся за меня, своего старого друга, ладно?
— Я радуюсь, — сказал я, — в самом деле.
— Так ешь уже эту несчастную рыбу, — взмолился он.
— Нет, — сказал я, и тотчас поправился. — Еще нет.
— Сейчас, сейчас! — додавливал Ари, — Сейчас, пока она не остыла, а нет — верни. А то уставился на свою рыбу и молчит, как пень.
— Она не остывает, и она не вареная. И зачем молчать, можно разговаривать…
— Хорошо, не надо! — сказал Ари и в сердцах встал из-за стола. — У меня уже пропало всякое желание.
Он стал доставать бумажник, но я остановил его.
— Давай я заплачу, — сказал я, не вставая. — Как бы там ни было, в честь свадьбы.
— Иди ты к чертовой матери, — послал меня Ари, но оставил в покое бумажник. — Да, что я, такому гомику как ты, пытаюсь говорить о любви! И дай бог, чтоб еще голубой — вообще бесполый!
— Ари… — попробовал я остановить его.
— Уже сейчас, — Ари вознес указующий перст, — я уже сейчас знаю, что потом буду жалеть, что это сказал. Но от этих сожалений мои слова не делаются менее справедливыми.
— Успехов в личной жизни! — стоял я на своем, и попытался послать ему ту самую природную улыбку, которой страдала официантка. Он сделал некое движение, среднее между «пошел вон» и «будь здоров», и удалился.
— Все в порядке? — издалека просигнализировала мне официантка. — Счет?