— Нет, правда, требуются показания? Или вы все шутите?
— Какие шутки могут быть с настоящим патронташем, а? Я ведь не холостыми стрелял. Калибр девять миллиметров, скорость пули на столь плотном расстоянии, как положено, четыреста пятнадцать метров в секунду. Правильно? Вот и покажи синяки.
— Да, не чувствую я вроде.
— Тем не менее поглядеть надобно. Разоблачайся, товарищ аэромобильник.
В процессе осмотра подвергнутого экзекуции тела, они продолжили дискуссию.
— Вот видишь, действительно ничего нет, Герман Всеволодович, — совсем без удивления констатируют Драченко. — Знаешь, утверждается, что этот сверхлегкий панцирь способен устоять при попадании снаряда.
— Снаряда?! Ну, это уж…
— Понятное дело, энергия отдачи киданет человека-мишень так, что костей уже не соберешь, — спокойно поясняет Епифаныч, — однако сам «панцирь» будет цел, невредим. Такие дела.
— Да ну, не может того быть, Потап…
— Я рассказываю то, что мне самому довели. И речь, к сожалению, идет не о какой-нибудь кумулятивной сложности, или там о бронебойной дуре, калибром «сто двадцать» или даже «сто». Но все же тут совершенно новые технологии. Думаешь, куда девается энергия ударов при попадании пуль и прочего?
— Как, «куда»? Отражается, разумеется, — теряется Герман.
— Да отражается, но о том разговор особый. А уходит она за счет послойного испарения. Этот материал называется «тысячеслойка». На самом деле слоев там — миллион, может и десять миллионов, точно не скажу.
— Стоп, Потап Епифанович! — соображает Герман. — То есть «панцирь» становится тоньше и тоньше при каждом новом попадании?
— Да, что-то вроде этого. Но слоев миллионы, так что ничего страшного.
— Ну конечно, совсем ничего?
— Ладно, Герман, не нуди. Знаешь, из чего вся эта штука, все эти слои?
— Вот еще, Епифаныч. Я что же, по-вашему, «химическое» заканчивал?
— Понятное дело, нет. Ты обыкновенный тупой аэромобильник — все в курсе.
— Оскорбляете подчиненных за так? Нехорошо!
— Туг ты стал на простые солдатские шутки, Герман Всеволодович. Ну да ладно, издержки долгого нахождения в некогда очень цивилизованной стране.
— Да, наверное, есть маленько. Все равно, вы когда шутите — предупреждайте. И значит, из чего же сие непробиваемое чудо состоит?
— Представь себе, из углерода.
— Ага, значит, опять матушка-нефть. Вообще-то вроде бы не броня.
— Это так званые суперфуллерены, — с умным лицом толкует Драченко.
— Очень красиво звучит, — кивает Герман. — И с чем же это едят?
— Вижу, сами шутить умеем, — констатирует майор. — Это уже хорошо.
— Ну, мне до ваших острот с девятимиллиметровым калибром еще расти и расти.