Так вот, так называемый средний обыватель… Кстати, как я кумекаю, этот «средний» не просто представитель всегдашней серой массы, он сильно отличается от обывателя прошлого века. Видишь ли, там патриотизм или хотя бы некая обязаловка по отношению к родине воспринимались как должное, пусть даже и не всегда приятственное занятие. Теперь в нашем закатном времени, обильно засеянном минами чистогана, всякие обязанности, отягощающие приученную только лишь потреблять личность, воспринимаются не просто как дискомфорт, а прямо-таки как набившее оскомину «нарушение прав человека». Это который разумный — homo sapiens, мать твою!
И вот когда этому обывателю говорят, что наемники империализма по первому зову некой, вроде бы давным-давно не имеющей к ним отношения, родины, кроме всего прочего раздерганной на сотню маленьких кусочков, вдруг посылают подальше выплачивающих им неплохое денежное содержание хозяев и становятся под растрепанные, обгаженные соплями и мочой всяческих писак, знамена, он естественно не понимает что к чему. И даже возмущается про себя: «Как так, черт возьми? Кто посмел такое допустить?» Ибо где-то там, в подсознании, некая тень, переданной генетикой еще от общности обезьянних предков, совести, все-таки нашептывает этому человекообразному, что, мол, понимаешь, Ленчик, или там, Муся, есть все же на белом свете что-то более важное, чем сыто-мытое брюхо. И естественно, сознание тут же ставит спасительный блок-волнорез для рассечения атаки, ведь его задача — любым путем сохранять статус-кво, беречь от расстройства спеленутый «правами человека» организм-потребитель. А плита-волнорез работает так: «Это, — растолковывает чересчур логичное сознание, — просто-напросто дураки, несусветные. Их родина-мама пальчиком поманила, они и кинулись. А кроме того, она им наверняка пряник пообещала, ну а они, тупые козявки, развесили уши». И никак до них не дойдет самое главное.
То главное, что нет тут никакого пряника и второго золотого дна. Все дело вот в том самом патриотизме. Только родился он не привычным ранее путем. Ни при чем тут всяческое «ты — мне, я — тебе». То есть вначале родина взрастила и воспитала героя, а потом, когда пришел срок, она его снарядила и благословила на подвиг. Тут другой случай. Я вот пока на больничных растяжках висел, такой образ выстроил.
Родина наша, в свое время оказалась мамой непутевой. Мало того что не приспособленной к жизни, так еще и не любящей своих детей. И после рождения, бродили мы по миру брошенные, занимаясь и кормясь кто чем может. Даже в другое полушарие забрались, в жажде подвигов хоть во имя чего-нибудь. Но, кто в тайне от себя, а кто вполне сознательно, ждали мы, как детдомовские дети, что вот когда-нибудь найдутся какие-то хорошие люди, которые возьмут нас под крылышко, пригреют и подарят нам все те прелести детства, которых мы никогда не ведали, но о которых грезили. Однако попадались нам покуда все больше злые, нехорошие отчимы, кои нас ремнем лупцевали и невольно закаляли для будущих напастей.