Ронни стояла в дверях с бледным лицом. Пистолет ее был направлен на покойника, и руки дрожали, хотя и еле заметно.
Она почти улыбнулась:
— Обычно я днем не ношу пистолета, но сегодня знала, что буду с тобой.
— Это оскорбление? — спросила я.
— Нет, констатация, — ответила она.
С этим я не могла спорить. Я села на холодные камни ступеней — в коленях была слабость. Адреналин из меня вытекал, как вода из разбитой чашки.
В дверях стоял бледный Брюс.
— Он… он пытался вас убить.
Его голос подсел от страха.
— Вы его узнаете? — спросила я.
Он только мотал головой резкими и быстрыми движениями.
— Вы уверены?
— Мы… не потворствуем насилию. — Он сделал судорожное глотательное движение и треснувшим голосом прошептал: — Я его не знаю.
Страх, кажется, подлинный. Может, он его действительно не знает, но это не значит, что покойник не был членом церкви.
— Вызовите полицию, Брюс.
Он стоял столбом, уставясь на труп.
— Полицию вызови, о'кей?
Он посмотрел на меня остекленевшими глазами. Не знаю, понял он или нет, но он пошел внутрь.
Ронни села рядом со мной, глядя на автостоянку. Кровь текла по белым ступеням тонкими струйками алого.
— Боже мой, — шепнула Ронни.
— Ага, — отозвалась я. Пистолет до сих пор был у меня в руке. Кажется, опасность миновала. Кажется, его уже можно убрать.
— Спасибо, что успела меня отпихнуть, — сказала я.
— Всегда, пожалуйста. А тебе спасибо, что пристрелила его раньше, чем он меня.
— Не за что. Кстати, ты от него тоже кусок отхватила.
— Не напоминай.
Я посмотрела на нее пристально:
— Ты как?
— Сильно и всерьез перепугана.
— Понимаю.
Конечно, Ронни было бы достаточно держаться от меня подальше. Кажется, где я, там стрельбище. Ходячее и говорящее зло для своих друзей и сотрудников. Ронни могла сегодня погибнуть, и это была бы моя вина. Она выстрелила на несколько секунд позже меня. И эти секунды могли стоить ей жизни. Конечно, если бы ее со мной не было, погибнуть могла бы я. Одна пуля в груди, и что тогда толку от моего пистолета?
Я услышала дальнее завывание полицейских сирен. То ли они были очень близко, то ли ехали в другое место. Может быть. Поверит ли полиция, что это был просто фанатик, желающий убить Истребительницу? Дольф на это не клюнет.
Жар солнца давил, как яркий желтый пластик. Ни одна из нас не сказала ни слова. Может быть, нечего было говорить. Спасибо, что спасла мне жизнь. Пожалуйста. Что еще добавить?
На душе было светло и пусто, почти мирно. Тупо. Наверное, я подобралась близко к правде, какова бы она ни была. Меня пытаются убить. Это хороший признак. В определенном смысле. Я знаю что-то важное. Настолько, что за это имеет смысл убить. Только штука в том, что я не знала, что же такое я знаю.