Ее серо-синие глаза смотрели на меня. Она снова рассмеялась глубоким, чистым и нечестивым смехом. Другого слова я не могла найти. Нечестивым. Белой забрызганной кровью рукой она гладила Филиппа по голой груди. Проводила пальцем по соску и смеялась.
Он был прикован к стене за лодыжки и запястья. Длинные каштановые волосы упали вперед, закрывая один глаз. Мускулистое тело было покрыто укусами. По загорелой коже тонкими алыми струйками стекала кровь. Он смотрел на меня одним глазом, другой был скрыт волосами. Отчаяние. Он знал, что его привели сюда умирать, и ничего не мог поделать. Но я ведь могу что-то сделать! Должно быть что-то, что я могу сделать? О Боже, пусть что-то такое найдется!
Человек коснулся моего плеча, и я дернулась. Вампиры засмеялись, человек — нет. Я спустилась по ступеням и встала перед Филиппом. Он на меня не смотрел.
Николаос коснулась обнаженного бедра и провела рукой вверх по нему. Тело Филиппа напряглось, руки сжались в кулаки.
— Ох, как мы хорошо позабавились с твоим любовником, — сказала Николаос. Ее голос был все так же сладок. Воплощенная девочка-невеста. Сука.
— Он не мой любовник.
Она оттопырила нижнюю губу:
— Ну, Анита, не надо лгать. Это даже не смешно. — Она пошла ко мне, крадучись, бедра ее извивались в неслышном танце. Она протянула ко мне руку, и я отшатнулась, ударившись о Винтера. — Аниматор, аниматор! Когда же ты поймешь, что не можешь со мной сражаться?
Кажется, она не ждала от меня возражений, и потому я не возразила.
Она протянула ко мне изящную окровавленную руку.
— Если хочешь, Винтер может тебя подержать.
Стой спокойно, а то тебя будут держать. Отличный выбор. Я стояла спокойно. И смотрела, как эти бледные пальцы скользят к моему лицу. Я вонзила ногти в ладони. Нет, я не отодвинусь. Я не шевельнусь. Ее пальцы коснулись моего лба, и я почувствовала холодную влагу крови. Она провела рукой от виска к щеке и мазнула пальцами по верхней губе. Кажется, я перестала дышать.
— Облизни губы, — велела она.
— Нет, — ответила я.
— Какая же ты упрямая. Это Жан-Клод дал тебе такую смелость?
— О чем ты говоришь?
Глаза ее потемнели, лицо затуманилось.
— Не ломайся, Анита. Это тебе не идет. — И вдруг ее голос стал взрослым и таким горячим, что мог ошпарить. — Я знаю твою маленькую тайну.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказала я совершенно искренне. Я не понимала причины этого гнева.
— Можем, если хочешь, еще немного попритворяться. — Вдруг она оказалась рядом с Филиппом, даже не шелохнувшись. — Ты удивлена, Анита? Я все еще старший вампир города. У меня есть силы, которые даже не снились тебе и твоему хозяину.