«Ты затопил печку!» — воскликнула она и порывисто обняла меня. — «Потрясающе! Ты просто гений. Мой сын гений!»
Она бросилась вместе со мной на кровать, прямо на всю эту снедь.
«Мама!» — закричал я. — «Осторожно, масло!»
«Мама, осторожно, масло!» — смеясь, передразнила меня она.
На нее напал приступ безудержного хохота. От смеха она закашлялась. Я хлопал ее по спине, чтобы она перестала.
«Мама, осторожно, масло!» — задыхаясь от смеха, повторила она. — «Сегодня вечером в меню — мама, масло и цыпленок».
Мне было совсем не до смеха. Я был рад, что мать не заметила моего состояния. На следующей неделе я позвонил в шведское посольство. Атташе сразу снял трубку. Он сказал, что я должен оставаться там, где нахожусь в данный момент. Он сам придет ко мне. Теперь я не помню, почему мы встретились с ним у станции метро Янновицбрюкке. Он вышел из метро и сразу, не поздоровавшись, потянул меня прочь от входа. Мать опять ушла куда-то «за добычей», и у меня было много времени.
«Где твоя мама?» — неприветливо спросил он.
Я рассказал ему, что она уже три дня как исчезла, и я не знаю, где ее искать. Кроме того, у меня закончились топливо и продукты, но не могу же я без конца бегать по городу! От этой беготни я страшно устаю, а пользоваться городским транспортом не могу — опасно.
Как и в первый раз, он опять сказал, что не верит ни одному моему слову. Тогда я попросил его пойти вместе со мной в поселок огородников, чтобы он сам мог убедиться в том, что я говорю чистую правду. Про себя я молился, чтобы мать к этому времени еще не вернулась Было бы лучше всего, если она вернется ближе к вечеру. К моей просьбе атташе отнесся очень серьезно. Какое-то время он с недовольным видом шел со мной пешком. Однако ему это скоро надоело.
«Давай рискнем, поедем на метро. Куда нам ехать?»
«До Германплац. А оттуда — минут десять пешком».
Нам повезло. Увидев наш домик, он вначале не хотел входить туда. Я открыл дверь и вошел внутрь. Помедлив, он последовал за мной, быстро огляделся по сторонам и снова взял меня за руку.
«Идем», — сказал он. — «Закрой дверь и идем отсюда».
«Сейчас здесь безопаснее, чем где-нибудь в другом месте. Осталось еще немного дров, и я могу затопить печку, если вам холодно. В это время года здесь никто не бывает. Нас никто не услышит», — продолжал я свою игру.
«Идем отсюда» — повторил атташе.
Я заметил — он боится. Он боится оставаться здесь, и с каждой минутой боится все больше.
«Мы отправимся на станцию „Штеттинский вокзал“. Хорошо бы тебе переодеться. У тебя здесь есть другая одежда?»