Она услышала его тяжелый вздох и задалась вопросом, отчего он так вздыхает.
— Я сожалею, что этой няней не можешь быть ты, — тихо сказал он.
Холли замерла.
— Я знаю, что веду себя эгоистично, — произнес он тем же мягким и тихим голосом. — Но я хотел бы, чтобы нам не приходилось искать новую няню.
И тогда Холли посмотрела на него. Его глаза сильно блестели, он крепко сжал губы, будто сдерживая эмоции. Едва заметно улыбнувшись, он пожал плечами:
— Где мы найдем другую Холли?
У нее пульсировало в ушах. Она изо всех сил старалась игнорировать вспыхнувшую в душе надежду:
— Меня можно заменить.
— Нет, нельзя.
Она глотнула воздух и схватилась за спинку стула.
— Ты хочешь, чтобы я осталась?
— Я знаю, ты не можешь остаться. Ты должна делать головокружительную карьеру.
— Но если я действительно здесь нужна...
Он округлил глаза:
— Ты бы осталась?
— Я... я могла бы.
Неужели она действительно так ответила? В своем ли она уме?
У Грея дергался кадык.
— Было бы идеально, не так ли? Дети тебя любят. Ты так хорошо с ними ладишь, Холли. — Он говорил спокойно, но испытывал такое ощущение, будто стоит перед военным трибуналом.
Холли ждала, что он скажет дальше.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть он скажет, что я ему тоже нужна!»
Они провели вместе ночь, и оба поняли, что испытывают друг к другу не просто физическое влечение, но нечто более серьезное и прекрасное.
Они стояли в центре кухни, и Холли чувствовала, как австралийская ночь окутывает их своей тишиной. Единственным звуком, ее нарушавшим, было тиканье старомодных часов на стене рядом с комодом.
Холли видела, как Грей сжимает и разжимает кулаки, и вспомнила, как ее обнимали его мускулистые руки.
«Скажи что-нибудь, Грей. Я не останусь, если ты этого не захочешь. Скажи мне правду о своих чувствах. Прогони меня или удержи рядом с собой, только не позволяй томиться в неведении».
Грей молчал, и Холли решилась:
— А ты? — Ее голос прозвучал невероятно громко, отражаясь от стен. Затем она произнесла тише: — Ты хочешь, чтобы я осталась?
Грей едва сдержал стон разочарования. Конечно, он хотел, чтобы Холли осталась, но как он мог просить ее об этом?
Это означало просить ее отказаться от всего — своей работы, дома, своей страны. Это означало просить ее принять на себя новые обязательства и принять его образ жизни, его семью, его страну. И еще это означало позволить их отношениям выйти на совершенно новый уровень.
Он поклялся, что никогда не будет рисковать снова.
Челси быстро возненавидела ранчо, как и его мать. Они были здесь несчастны. Ему ненавистно думать, что и Холли будет здесь несчастной.