Собственная смелость, которой Илья гордился минуту назад, померкла и вызвала стыд. Он рвался на фронт не для того, чтобы в первый же день погибнуть от шальной пули.
Совсем по-иному отнесся к словам машиниста Цыремпил. Без риска воевать нельзя. Если бы умирали только лишь с толком да смыслом — что за война? Все остерегались бы, приглядывались, выбирали. Разве, к примеру, можно уверенно вести поезд, не опасаясь, что где-то впереди разобран путь?
Из уважения к Листравому этих мыслей вслух Цыремпил не высказал.
Местный помощник машиниста, уходя, спросил Илью:
— Ты, может, и насчет вагонов скумекаешь? Котелок у тебя варит.
— Каких вагонов? — полюбопытствовал Листравой.
— На снарядном складе. Штук с полсотни. Их разгрузили, а немец подвинулся. Шпарит из тяжелых, не дает ездить. Они как заметят паровоз, так и лупят, чертяки проклятые.
Помощник машиниста помрачнел, махнул грязной рукой.
— Пашку, кочегара нашего… тово. Только мы сунулись, его в голову. Комендант грит, пропади они пропадом, вагоны. А ночью придет груз, вас же заругает. Потому что приходится все вывозить на машинах. Нас он каждую ночь ругал…
— Ну и в чем дело? — Листравой был готов сейчас же отправиться ехать за теми вагонами, хотя его пока никто не посылал: он в душе поклялся быть достойным памяти человека, недавно погибшего на этом паровозе.
— Нас же не заставляют и не посылают, — напомнил Илья, подзадоривая Александра Федоровича.
Но тот даже не оглянулся. Он еще не принял определенного решения, но был уверен, что найдет выход.
— Покажи, друг. Места тебе лучше знакомые. Мы скоренько, — обратился он к помощнику машиниста.
Тот задумался. И было над чем.
Где-то в нескольких километрах отсюда его ждали дома. Ждали давно, мучительно. И вот теперь, когда он выполнил свой долг, когда пришла смена, нужно снова рисковать. Там, где уже лежат двое. Он вспомнил заплаканные глаза жены и льняную голову дочурки.
Илья истолковал молчание этого человека по-своему.
— Трусишь, дядька? Бельишка про запас не прихватил?
— Трепло!
Помощник машиниста решительно швырнул узел с одеждой в угол.
— Иди за разрешением, герой…
— Товарищ Пилипенко, отправляйтесь. Поедем, мол, на снарядный.
— От стрелочника позвони. Ближе, — посоветовал помощник.
Илья загремел сапогами по железным ступенькам лестницы.
Наташа выслушала распоряжение Краснова о вступлении на дежурство, спросила:
— Поезда есть на подходе?
— Будут. Позвоню, дам команду.
Краснов говорил коротко, подражая военному коменданту. За резкими, броскими словами он скрывал свою растерянность и неясное представление новых обязанностей в этих напряженных и жестких условиях. Спросить у кого-либо стеснялся: эксплуатационник с двадцатилетним стажем — и вдруг спрашивать.