— Почему же чудак? Пора, давно пора переодевать людей. Лето на дворе.
— В такой час… — Краснов недоверчиво смотрел на Фролова, не веря в его спокойствие. Сам он уже давно решил, что пора оставлять станцию, считал напрасными жертвы. Можно ведь разгружать вагоны и на соседнем участке? Там, наверное, меньше налетов, обстрела нет…
Фролов привык к обстрелам, к грохоту бомб и удивлялся изредка выпадавшим затишьям. Не в диковинку были ему и человеческие слабости. Понимал он теперь и Краснова, его страхи, его сомнения. И как у каждого человека есть свои странности, так и у Фролова появилась своя: он решил во что бы то ни стало исправить Краснова. За время пребывания на Единице уже была возможность отправить Демьяна Митрофановича. И все же начальник политотдела не отправлял.
Он не мог представить себе, чтобы где-то рядом в такое время еще гнездилась человеческая подлость: она уже проявилась бы.
— Так как же мы примем поезд, Демьян Митрофанович? — Фролов будто бы не обратил внимания на настроение Краснова.
— Диспетчер и слушать не желает. Берите, мол, и все.
— Брать так брать. Пойдемте на пути, там и решим.
Когда вышли за дверь, Фролов спросил:
— Из дому давно получали письма?
Краснов нерешительно сказал:
— Вчера…
— Мне тоже жена написала. Дочурка сильно болеет. А у вас все благополучно?
Демьян Митрофанович охотно рассказывал о домашних заботах.
Мрак охватил вышедших сразу за порогом. Ночь была наполнена звуками: лопаты царапали землю, стучали топоры, звякало железо, слышались приглушенные команды — поднимали что-то тяжелое. Урчали автомашины.
— Как, терпят люди? — спросил Фролов.
Краснов не понял: где терпят — в тылу или здесь,
в этой темноте? Осторожно заметил:
— Терпят ли?
Но Фролов не расслышал, увлеченный собственными мыслями.
— А ведь это мы наступаем, Демьян Митрофаныч! — уверенно говорил он. — Это есть наше наступление без атаки. Так и пишите жене. С бою берем каждый вагон, каждую тонну груза.
«Какое там наступление! — раздраженно подумал Краснов. — Храбрится, геройствует… Кому нужно?
Они обошли главный путь: он был готов к принятию составов. На втором посту блеснула молния взрыва. Грохот на миг подавил звуки ночи, ноэхо ещеоткликалось в руинах, а на станции уже возобновилась трудная, изнурительная работа.
«Зачем это невероятное напряжение людских сил?» — думал Краснов. Ему было страшно и одиноко, и он жался к Фролову. В который раз руггал себя, что вызвался поехать на эту проклятую Единицу. Ночами, прикрывшись шинелью, он молча страдал. Ему не было дела до перевозок, до судьбы наступления его беспокоила своя жизнь, свои печали. И цель была единственная: выжить!