— Оркестр играет, — веселым голосом сказал фронтовой связист.
Наташа не ждала, что все начнется так просто. И вновь с замиранием сердца слушала она страшную победную музыку «оркестра». Не страх и смятение, а какое-то прекрасное глубокое чувство, ощущение слитности с другими людьми охватило ее.
— Как это вы там выдержали? На вас, говорили тут командиры, по двадцать четыре бомбы на каждую голову свалилось, — шутливо спросил телефонист.
— Свалилось, — согласилась Наташа, и в голове поплыли видения жизни последних дней на Единице. Она пожалела, что Илья не слышит первых минут наступления наших войск.
— Знаешь, поймали твоего наводчика.
— Какого? — не поняла Наташа.
— Да который передавал сведения со станции. Фриц здоровенный. В подвале застукали, с рацией, гад.
Наташа обрадовалась, а телефонист попрощался:
— Ну, всего! Отключаюсь. Переезжаем. Догоняйте!
Наташа выбралась наверх: ей хотелось встретить кого-нибудь, поделиться радостью.
Брезжил рассвет. Над лесом небо нежно порозовело. Утренняя заря ярко раскидывалась на весь горизонт. Сплошной гул долетал с фронта.
Наташа никого не встретила. С большой тревогой она всматривалась в прояснявшуюся даль: там чернела группа людей. Она пошла им навстречу.
Железнодорожники несли на сплетенных руках Павла Фомича Фролова.
Поравнявшись с ними, Наташа пошла в ногу. Розоватые отблески касались мраморного лица командира, смягчали его строгие черты. Шелковистые, слегка курчавые брови шевелились, словно у живого. И Наташе показалось, что вот он откроет свои небольшие глаза, сурово нахмурится и отчитает ее за то, что оставила без надзора свой пост…
— Как это его? — шепотом спросила она, все еще не веря.
— Последним снарядом, — неохотно разжал губы Хохлов. — Жене письмо писал. Осколком через окно…
Когда подошли к вокзалу, за дальним лесом у моста трубно загудел паровоз. Усиленный эхом гудок долетел до станции, как прощальный привет комиссару третьего эшелона.
Край солнца выглянул из-за темно-зеленого леса. И все по-праздничному похорошело. Даже мрачные развалины казались не такими уж безобразными. На культяпистых тополях скворцы насвистывали звонкую трель.
Наташа склонилась над Фроловым и громко, навзрыд заплакала, не стыдясь своих слез.
Через несколько дней бои отодвинулись дальше на запад от Единицы. Наташа с радостью провожала воинские эшелоны. Бойцы махали ей руками, пилотками, кричали что-то бесшабашно-веселое. Она спокойно покручивала концы длинных кос.
Убегали за семафор последние вагоны, отстукивали свою походную песню колеса, замирали звуки движения: непривычная тишина окружала Единицу.