Трой так утомил меня за день, что я с облегчением вздохнула, когда подошел вечер. Мальчика уложила миссис Хэстингс, пораньше отправилась в постель и я. С утра мне предстояло кататься на пони — так я обещала Трою. Судя по всему, скучать в Фарти не придется. В нашем распоряжении был закрытый бассейн, лыжное снаряжение, санки, океан, в конце концов.
Действительно, неделя пробежала незаметно. В Фартинггейле была замечательная библиотека, вечерами я обязательно читала, и больше всего мне нравилась книга Владимира Набокова «Лолита», история любви немолодого мужчины к двенадцатилетней девочке, моей ровеснице. В сладком ужасе, восторге и смущении я вновь и вновь перечитывала эту тонкую книжечку, всякий раз глубоко закапывая ее на день среди других томов, чтобы никто не догадался, какую книгу я так полюбила.
Новый год мы с Троем договорились встречать в его комнате. Он непременно хотел досидеть перед телевизором до полуночи и увидеть пышные новогодние торжества на нью-йоркской Таймс-сквер. Однако продержался малыш только до одиннадцати и сам не заметил, как заснул.
А около половины двенадцатого позвонил из Флориды папа. На линии шли помехи, его голос то удалялся, то приближался.
— Папа! Такой хороший подарок к Рождеству! Спасибо. И тебя ждет дома в кабинете сюрприз.
— Я буду в Бостоне на следующей неделе. Жду не дождусь, — сказал он. — Как поживаешь, рассказывай.
— Нормально, пап, только скучаю без тебя. — Мой голос предательски дрогнул.
— И я скучаю. Ничего, через недельку-другую мы с тобой выберемся куда-нибудь вместе.
— Тогда я уже буду в школе, папа. Тебе придется приезжать ко мне в Уинтерхевен. Отсюда это совсем недалеко.
Когда я рассказала ему о жизни в Фартинггейле, он заметил печально:
— Похоже, там как во дворце.
— Лучше бы я жила дома с тобой, папа.
— Знаю, девочка моя, знаю. Мы скоро увидимся. Обещаю. А теперь хочу пожелать тебе счастливого Нового года. Прошедший год был не очень радостным, зато следующий наверняка будет лучше.
— И тебе счастья в Новом году, папа. Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, принцесса. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, папа.
Разговор закончился, а я все стояла, прижав до боли трубку к груди. Я отключилась от реальности, пока по телевизору не начался отсчет… «десять, девять…». Трой вздохнул во сне и устроился на диване поудобнее, «…пять, четыре…»
Я увидела, что за окном снова идет снег. Падали мягкие, большие, кружевные снежинки. Некоторые оставались на стекле, но быстро таяли и дорожками слез бежали вниз.
«…три, два…»
Я быстро открыла медальон и поцеловала папин портрет, представляя, что наяву целую его прохладную щеку.