Не состоялась и вечерняя прогулка. Сразу после ужина мы вернулись на «Джиллиан», потому что у отца с капитаном была еще куча дел. Ведь этой ночью мы покидали Ямайку и на судне ожидалось пышное торжество.
Папе я сказала, что перед балом мне надо заглянуть в свою каюту.
— О, ты, как мамочка, хочешь напудрить носик, да, принцесса? — Он заулыбался и подмигнул Уиллшоу.
— Да, папа. — Я опустила глаза, потому что снова подступили слезы.
— Ты что, девочка моя? Что, еда была для тебя слишком острой? Может, устала? — Его голос был полон отеческой заботы о маленьком ребенке.
Почему он снова заговорил со мной так? Мне даже хотелось закричать с досады. Почему мужчины так плохо чувствуют тонкости женской души? Наверное, только женщина сможет ответить на этот вопрос.
Закрыв за собой двери, я ощутила такое опустошение в душе, почти отчаяние, что сумела лишь сесть и расплакаться. А зеркало безжалостно отражало мои пышно взбитые волосы, мамину бижутерию в ушах и на шее, яркий наряд, размазанную помаду на губах и покрасневшие от слез глаза… Я казалась себе жалкой и смешной. Я будто маленькая девочка нарядилась в мамины туфли и бусы… Надеялась, что, услышав запах маминых духов, отец проникнется романтическим настроением, пустится в воспоминания… Но ничего этого не произошло.
Никогда еще в жизни я так не нуждалась в матери, в ее совете, поддержке. Как бы она повела себя, если бы ей не удалось пленить мужчину? И что делать мне? Я не решалась с кем-либо посоветоваться на эту деликатную тему. Не с девчонками же Спенсер мне делиться…
А каково сироте жить в этом мире, подумала я, каково жить, когда некому довериться, когда ни одна душа не любит тебя, когда никто не интересуется твоими мыслями и переживаниями… Неожиданно и я почувствовала себя сиротой. Одинокая, потерянная в океанских просторах, жалкая девчонка. Кричи не кричи, никто не услышит. И плакать нечего.
Я вытерла слезы и отважно посмотрела в зеркало. Довольно. Может быть, мы с папой поговорим еще, завтра например. Ведь до дома еще далеко. Или же ему трудно отважиться на такую беседу, и он старается уйти от нее. У отца и так забот хватает. Не стоит дергать его. Пожалуй, надо быть более терпимой и чуткой. И я выпрямилась, подняв голову.
«Никому не нужны жалкие и слабые люди, — говорила как-то мама. — Жалость вообще унизительна. И даже если ты страдаешь, не позволяй никому видеть это. Иначе тебя будут презирать».
— Хорошо, мамочка, — прошептала я, будто она была рядом. — Я сделаю так, как надо. Никто не узнает о моих печалях. Я сделаю это ради папы, ради тебя и ради себя самой.