— Фамилия Ландлер не очень французская…
— Отец был родом из Страсбурга, а бабка из долины Луары.
— Замки на Луаре просто великолепны, но у меня пока не было времени из посетить.
— У моей бабки по отцовской линии была дворянская усадьба неподалеку от Орлеана.
— Да? — сказал он. — А ваша мать? Расскажите мне о ней…
Она была немкой. Ее отец был владельцем заводов по выпуску химических материалов.
— Каких заводов?
Я уклонился от прямого ответа:
— Я вам расскажу о них потом, может быть. Эти истории о войне так тягостны. Большинство немецких промышленников времен войны испытали много трудностей… Но это в прошлом.
Я наклонился к нему:
— Мои родители умерли, когда я был еще подростком. Меня воспитал дядя, тоже промышленник на севере Франции. Я — вся его семья, его единственный наследник.
Я врал с такой отчаянной силой, какой обычно надувают спасательную лодку. Этот тип родился богатым, зачем ему знать о моем нищенском прошлом? Разве ему интересен европеец, сам сделавший себе карьеру? Я должен был иметь определенное положение в обществе, выдумать шикарное окружение, беспечное детство. Глядя ему в глаза, я дозировал подробности. Немного о семье, немного о работе. Инженер-химик, экономист, имеющий глубокие знания англосаксонского патентного права, год учебы в школе менеджеров в Швейцарии… Это его заинтересовало. Но когда я сказал ему, что работаю над дезинфицирующим спреем, который можно будет применять как на эпидерму, так и на предметы, он хмуро буркнул:
— Слишком поздно. Нет смысла продолжать эту работу. Скоро на американском рынке появится масса таких продуктов.
Моя лицензия в области международного торгового права его удивила:
— Не надо все сваливать в одну кучу. У нас много адвокатов, специализирующихся в отдельных отраслях… Вы знаете, в США…
Я это знал. Он проглотил то, что осталось от утиной печени.
Оксфорд не произвел на него никакого впечатления. Он рассеянно жевал салат из одуванчиков.
— А почему не Гарвард?
Гарвардский университет? Целое состояние за год обучения, чтобы гулять с девицами и купить себе машину. В таком темпе старый Жан закончил бы свои дни в доме престарелых на содержании у государства. Я был разочарован. Харту на меня было наплевать, он делал это элегантно, но твердо. Он догадывался о моей цели, но неясность заставляла его нервничать. Мы помолчали, пока официант сменил тарелки.
— Замечательный ресторан. Благодарю за то, что вы меня сюда пригласили… Я был бы счастлив…
Он замолчал. «Ну, давай же, дружок, пригласи меня отобедать в отель «Беверли-Хиллз», и я приеду всего лишь на один обед. Да, пусть мне придется задушить старого Жана, чтобы купить билет экономического класса до Лос-Анджелеса и обратно».